— Может, по пиву? — задумчиво проговорил Шабалин и первым двинулся вперед.
— По пиву так по пиву, — вздохнул Волков.
Коваленко поставил коляску на землю и, усевшись в нее, покатил следом за остальными.
Холодное пивко жидким бархатом легло на душу, военнослужащих охватили покой и нега, на изможденные царевой службой лица вернулись улыбки. Захотелось остаться здесь надолго.
Но, черт подери, если день не задался с утра… Двое целеустремленно шагающих по своим делам милиционеров вдруг развернулись и решительно направились к их столику. Не к соседнему, заметьте, где запивали пенным напитком принесенную с собой сорокаградусную и громко разговаривали матом, а именно к ним.
— Начинается, — вздохнул Марецкий, ставя недопитую бутылку на столик. В воздухе ощутимо запахло грозой, жертвами и разрушениями. Спокойный, как дохлый удав, майор крайне редко выходил из себя, но уж если выходил…
Стражи порядка подошли поближе и остановились. Совсем еще молодые ребята в серой мятой форме и покрытых пылью башмаках. Мосластые, нестриженые, неуловимо похожие друг на друга, только один с россыпью розовых прыщей по всему лицу, а второй — с вытаращенными глазами, удивительно напоминающими желтки в яичнице-глазунье.
— Нарушаем, граждане, — торжественно проговорил прыщавый. Его напарник, постукивая дубинкой по ладони левой руки, молча стоял рядом, радостно улыбаясь. Его лицо просто-таки сияло от счастья. Нет ничего более приятного для недавнего дембеля, чем прилюдно унизить офицера, да еще и ошкурить, если получится.
— И что же мы нарушаем? — полюбопытствовал Волков.
— Распиваете спиртные напитки, — ответил прыщавый.
— Ведете себя развязно, — добавил напарник.
— Придется пройти в отделение, составить протокол.
— Или заплатить штраф на месте. — Чувствовалось, что у ребят накопился определенный опыт работы в паре.
— Ну, что ж, — Марецкий еще раз вздохнул, — в отделение так в отделение.
— Погоди, — мигом просчитав возможные последствия визита этого тихушника в околоток, Шабалин рванулся вперед и, заорав радостно: — Здорово, земеля, узнаешь? — протянул прыщавому руку. Тот машинально подал свою.
Надо сказать, что верхние конечности капитана третьего ранга отличала не только аномальная длина (сам признавался, что такими ручонками очень удобно хвататься за палубу корабля в шторм), но и совершенно обалденная сила пальцев. По крайней мере, свертывать в трубочку пятаки и заплетать косички из гвоздей этот милый человек научился еще в старших классах средней школы. Когда он только пришел в группу, то на первой же плановой медицинской диспансеризации просто-напросто сломал стальной кистевой силомер. Вручая его Шабалину, медик в погонах распорядился: «Жми изо всех сил!» — вот он и сжал.
— Ы-ы-ы! — сказал попавший в капкан. — О-о-о! — простонал он чуть позже. — У-у-у! — Прыщи на лице потемнели и приняли цвет звезд над кремлевскими башнями.
— Да что ты говоришь? — Шабалин чуть-чуть усилил хват.
— А-а-а, — прошептал тот, побледнел и дрогнул коленями.
— Вот теперь другое дело. — Капитан третьего ранга разжал ладошку и ласково похлопал согнувшегося от боли по спине. — Шагай-ка, брат, к врачу, там тебе помогут — и тут же рванулся с вытянутой рукой к напарнику пострадавшего. — Привет!
— Не-е-ет! — Лупоглазый развернулся и заспешил прочь скачками. Его товарищ на полусогнутых двинулся следом, бережно прижимая к груди покалеченную ладонь.
— А вот теперь я действительно хочу в кабак, — заявил Волков. — Только давайте переберемся в другой район, а то здесь как-то не очень.
В третьем по счету ресторане все прошло без эксцессов, потому что их туда просто не пустили. Видимо, углядев в приближающихся военных угрозу, швейцар вывесил на дверях табличку «Спецобслуживание», запер дверь и сам куда-то спрятался.
Минуту-другую они постояли у входа (Коваленко сидел), покурили.
— Может, туда зайдем, — предложил Шабалин и протянул руку в сторону бара с горящей разноцветными огнями вывеской.
— Не знаю, как вы, а я — пас, — решительно отказался Волков.
— Интересно почему? — спросил Марецкий.
— А ты к публике присмотрись, — посоветовал командир.
— И что там такого в этой публике… ой, блин, — в бар заходили исключительно лица на первый взгляд мужского пола. Жеманно покачивая бедрами, проходили мимо охраны и скрывались в дверях.
— Да уж, — протянул Шабалин.
— Только этого не хватало, — согласился Коваленко.
— А потому предлагаю… — командным голосом произнес Волков и объяснил, что он предлагает.
Возражений не последовало. Затоварившись водкой и кое-какими закусками, поймали частника и направились к Сергею домой, чтобы наконец спокойно посидеть и без помех по чуть-чуть выпить.
И все-таки приключения на этом не закончились. У самого волковского дома какая-то изнывающая от трезвости компания попыталась поделиться с господами офицерами их же собственной водкой и закусками, так что пришлось помахаться. На этот раз от всей души.
— Ну, все, — решительно заявил Марецкий, пройдя на кухню, — вот сейчас я буду, как ты сказал?
— За…ть, — с готовностью подсказал Шабалин.
— Именно так, и в особо крупных размерах.
Погорячился, конечно. Если в начале пьянки продекларировать готовность изничтожить все спиртосодержащее в радиусе двадцати километров, пиши пропало. Откушаешь в лучшем случае граммов двести и уйдешь домой омерзительно трезвым. А вот если пообещать употребить не больше «соточки», то все пройдет в лучшем виде. Наверняка проснешься на следующее утро в невнятном состоянии, черт знает где и непонятно с кем в одной постели. Проверено опытом.
Так и вышло. Осилили первую бутылку и не смогли домучить вторую. В конце концов, заварили чаю и принялись хлебать его под разговоры. Около трех всем вдруг захотелось спать, вот и разбрелись по хозяйской квартире как тараканы.
Утром проснулись и начали считать потери. Меньше всех пострадал сам Волков: у него всего-навсего оторвался рукав. У Шабалина пропали перчатка на левую руку и золотистый парадный ремень с кортиком, правда, он обнаружился через полчаса, и почему-то в морозилке хозяйского холодильника, по соседству с окаменевшими пельменями. Коваленко где-то посеял коляску, зато приобрел царапину через правую щеку и замечательный, переливающийся всеми цветами радуги фингал под левым глазом.
Хуже всех дела обстояли у Марецкого: с его мундира бесследно исчез орден, врученный семь лет назад лично президентом одного независимого африканского государства. Несмотря на то что самого президента пару лет назад шлепнули, орден майор продолжал носить. Уж больно он ему нравился: размером с чайное блюдце, с изображением гуляющего по берегу океана слона, орла, парящего в небе, и, естественно, автомата Калашникова в верхнем правом углу. И все бы ничего, но его двухлетнему сыну орден тоже очень нравился. Настолько, что он постоянно играл с ним и напрочь отказывался отходить ко сну без этой высокой награды под подушкой.
