Я вспомнил, как отец звонко смеялся, когда мы с ним играли в футбол, и как он иногда по вечерам гонялся за мной с чашкой холодной воды – пытался облить меня, чтобы заставить принять душ. Мне почудилось, что я снова чувствую руку старшего брата на плече, как раньше, по дороге в школу. Джуниор нередко толкал меня локтем в бок, намекая, что сейчас надо бы помолчать, а то потом об этом пожалею.
И образ младшего братишки тоже встал передо мной. Мы с ним были настолько похожи, что он иногда прикрывался моим именем: нашалив, говорил малознакомым людям, что его зовут Ишмаэль. Сначала мне было трудно вызвать в себе эти воспоминания, но когда я погрузился в них, меня охватила такая тоска, что прямо все кости заныли. Я пошел к реке, нырнул, а потом сел на дно. Но это не помогло. Сбежать от мрачных мыслей было невозможно.
Вечером, когда все вернулись с полевых работ, приготовленное мясо вынесли в центр деревни и разложили по блюдам. Из каждого блюда ели по семь человек. После трапезы ударили в барабаны, все взялись за руки и водили хороводы под луной. В перерыве между песнями один из мужчин встал и объявил, что, когда все устанут танцевать («А когда это будет, неизвестно», – весело заметил он), наши гости расскажут всем свою историю. Он поднял руки и дал знак барабанщикам, что пора продолжать. Глядя на этот праздник, я вспомнил, как мы у себя в городе отмечали окончание года. Женщины пели песни обо всем, что случилось за этот год: о слухах и сплетнях, о радостях и печалях, о ссорах и примирениях.
Интересно, о чем бы они спели по окончании нынешней войны? Трудно представить себе…
Интересно, почему жители этой деревни так добры к нам? Но я старался не углубляться в размышления, а просто получать удовольствие от происходящего.
Селяне плясали всю ночь, а потом отправились спать. Нам надо было отправляться в путь рано утром, так что мы так и не рассказали о том, что пережили. С собой нам дали немного копченого мяса и баклажку с водой. Когда мы проходили по улице, старики, уже сидящие на верандах в ожидании, пока пригреет утреннее солнышко, благословляли нас:
– Пусть духи предков пребудут с вами, дети!
Мы вышли на дорогу, и я обернулся, чтобы в последний раз бросить взгляд на гостеприимное селение. Было раннее утро. Только что прокричал петух, как бы разгоняя предрассветные густые сумерки и останавливая бесконечный звон цикад. Солнце поднималось медленно, но тени, притаившиеся за домами и сарайчиками, уже начали бледнеть. После прошлой бурной ночи в ушах у меня до сих пор звучал бой барабанов. Все было хорошо, но я не чувствовал себя счастливым. Я зашагал прочь от деревни и тут увидел, что ребята идут по песку, пританцовывая и пародируя виденные накануне пляски.
– А ну-ка, покажи, что ты умеешь! – Меня окружили и начали ритмично прихлопывать. Отказать им было невозможно. И я начал вращать бедрами в такт хлопкам. Они присоединились к моему танцу. Мы положили руки друг другу на плечи и пошли вперед, смеясь, напевая и раскачиваясь из стороны в сторону. В руках у меня был мешочек с копченым мясом, и я крутил его над головой. Веселое выдалось утро, но через некоторое время все постепенно притихли. Видимо, осознавали, что жизнь подарила нам радость и покой лишь ненадолго. Дальше мы шли не спеша в полном молчании.
К концу дня вода, которую нам дали с собой, закончилась. Ближе к ночи на нашем пути нам встретилась еще одна деревня. Точнее, это было лишь подобие селения. Оно состояло только из одного капитального дома и кухни, которая находилась чуть ли не в километре от него. Здесь были разбросаны покрытые плесенью кастрюли. Неподалеку мы отыскали погреб для продуктов. Странное это было место.
– Да, такую деревеньку легко было бы захватить повстанцам, – сказал со смехом Джума.
Мы слонялись по двору, пытаясь отыскать следы присутствия человека. Здесь когда-то, по-видимому, делали пальмовое масло – по полу были разбросаны очищенные от скорлупы кокосы. На реке покачивалась лодка, которой давно никто не пользовался, так что она поросла водорослями. Мы вернулись к дому, расселись на бревнах у крыльца и стали решать, где будем спать. И тут Муса решил вдруг рассказать нам сказку о пауке Бра.
– Нет, не надо! – запротестовали все. Мы чуть ли не наизусть знали все эти истории. Мусу это ничуть не смутило.
– Сказки о Бра хороши, даже если ты уже много раз их слышал, – заявил он. – Моя мама говорила, что любое повествование стоит того, чтобы его выслушали. Так что прошу внимания, я коротко.
Он откашлялся и начал.
– Паук Бра жил в селении, вокруг которого располагалось много других деревень. По окончании сбора урожая жители каждого селения собирались на большой пир. Так они праздновали завершение сезона полевых работ. Вино лилось рекой, столы ломились от яств, и все люди так наедались, что их животы начинали лосниться, так что в них можно было увидеть отражение соседа.
– Это что еще такое? – Мы были поражены неожиданной деталью, которую Муса добавил к известной сказке.
– Я как рассказчик имею право предложить вам собственную версию тех событий. Когда дойдет черед до вас, будете рассказывать по-своему.
Муса встал. Мы пристально смотрели на него, с интересом ожидая, какими еще подробностями он приправит знакомую историю. Потом он снова сел и продолжал:
– В каждой деревне готовились разные блюда, которыми особенно славились местные хозяйки. Там, где жил паук, отлично делали суп из окры и рыбы на пальмовом масле. Ммм… Ням-ням! В соседних селениях хорошо готовили мясо в листьях маниоки, блюда из картофельной ботвы и многое другое. Каждый житель этих мест мог прийти на пир в любую из деревень. Но паук Бра решил посетить их все, что, конечно, было уж чересчур. Чтобы осуществить свою мечту, он составил хитроумный план. За несколько месяцев до праздника он начал собирать обрывки веревки и сплетать их вместе. Пока его соплеменники носили на главную площадь дрова, заготавливали рис и толкли его, чтобы освободить от шелухи, Бра возился на своей веранде с веревками, замеряя их длину.
Мужчины уходили и приходили с охоты, а он тем временем выкладывал веревки вдоль дорог, ведущих в каждое из окрестных селений. Концы он вручал старостам и просил привязать их к дереву в центре деревни. «Пусть ваши люди дернут за веревку, когда еда будет готова», – просил он всех старост своим гнусавым голосом.
Неделю до пира паук голодал. Так он готовился к будущему празднику желудка. Наконец настал знаменательный день. Бра уселся на веранде и обвязал все веревки вокруг живота. Он весь дрожал от нетерпения, изо рта капала слюна, потому что вокруг уже витали ароматы копченого мяса, вяленой рыбы, похлебок и другого варева.
К несчастью, во всех селениях праздник начался практически одновременно, и все вожди приказали людям тянуть за концы веревок. Само собой, паук повис в воздухе над собственным домом и висел так, дергаясь во всех возможных направлениях. Вначале он кричал и звал на помощь. Но грохот барабанов и пение жителей заглушили его мольбы. Он видел, как односельчане собираются вокруг накрытых столов, как они облизывают пальцы по завершении трапезы, как дети идут к реке, обсасывая косточки от курятины, козлятины, оленины. Всякий раз, когда он пытался ослабить свои путы, на другом конце начинали тянуть еще сильнее: люди думали, что вот сейчас он освободился и уже готов навестить их. В конце дня несчастного Бра заметил маленький мальчик. Он позвал старших, и те перерезали веревки. Очутившись вновь на земле, паук попросил, чтобы ему поскорее принесли поесть, но уже ничего не осталось. Везде пир был окончен. Бра так и остался голодным. А от того, что его так долго тянули в разные стороны, у всех пауков теперь тонкая «талия».
