– Значит, так… – Муса поднялся.
– Сейчас он нам расскажет какую-нибудь сказку, – вздохнул Альхаджи.
Муса повернулся к нему.
– Ну, не совсем сказку, – он выдержал паузу. – Мой отец когда-то работал на малайзийскую компанию. Он говорил, что в Малайзии едят собак. Так что если бы Альхаджи убил пса, я бы с удовольствием попробовал его мясо. А когда я снова увижу папу, то смогу рассказать ему, каково оно на вкус. Отец вряд ли на меня разозлится: в такой ситуации, думаю, он бы меня оправдал, – заключил мальчик.
Все притихли, каждый подумал о своих родных и близких. Муса разбудил в нас воспоминания, которые мы боялись тревожить.
Во время атаки боевиков на Маттру Джонг Муса был дома с отцом, а мать ушла на рынок купить рыбы к ужину. Услышав стрельбу, они двинулись к рынку, нашли маму и все вместе побежали из города. Женщина почему-то отстала и потерялась в толпе, но они заметили это, только достигнув ближайшего селения. Отец велел Мусе ждать его в деревне, а сам решил вернуться немного назад, чтобы отыскать жену. Сын не хотел оставаться, но глава семьи настаивал, что пойдет один. Стоило ему уйти, как на селение напали бандиты, и Мусе пришлось спасаться. С тех пор он все время в пути и так и не получил никаких вестей о своих родителях.
Альхаджи в момент нападения на город был у реки. Он примчался домой, никого там не застал, долго стоял в растерянности и звал родителей, двух братьев и сестру.
Канеи потерял в суматохе трех братьев и двух сестер. Он бежал вместе с родителями. Совместно с другими мирными жителями они попытались переправиться на другую сторону Джонга. Но когда лодка была посередине реки, ее начали обстреливать повстанцы. Люди заметались в панике, лодка перевернулась. Канеи собрал все силы и быстро доплыл до берега. Уже оттуда он наблюдал, как его попутчики пытаются остаться на плаву, кричат и барахтаются в воде. Многие утонули, а боевики лишь смеялись, глядя на них. Всю ночь Канеи вместе с выжившими брел к следующему населенному пункту и плакал. Там он встретил тех, кто якобы видел, что его родителям удалось выбраться на берег. Надежда на то, что он еще отыщет их, все эти месяцы воодушевляла Канеи и давала силы идти вперед.
Джума и Мориба жили по соседству. В день захвата города их дома были разрушены взрывами гранат. Оба мальчика побежали к пристани, чтобы найти родителей (те были торговцами). Но там никого из их близких не оказалось. Поиски в лесу, где ранее пряталась семья, тоже не дали результатов.
Семейству Саиду не удалось покинуть поселок. Мальчик вместе с отцом, матерью и тремя сестрами девятнадцати, семнадцати и пятнадцати лет всю первую ночь прятался под кроватями. Утром его отправили на чердак, чтобы он взял остатки риса, необходимые для побега. В этот момент в их жилище ворвались боевики. Затаив дыхание Саиду сидел наверху и слушал вопли насилуемых сестер. Отец пытался вступиться за них, но его ударили прикладом. Мать рыдала и причитала, проклиная себя за то, что дала жизнь дочерям и обрекла их на жизнь в этом безумном мире. Насильники издевались над своими жертвами несколько часов, а потом собрали все имущество семьи и заставили отца и мать нести эти вещи туда, куда они укажут. Девушек тоже забрали с собой.
– Я постоянно ношу в себе боль и ужас, которые в тот день пережили родители и сестры, – признался он нам. – Когда дом опустел, я спустился вниз. Ноги у меня подкашивались, в горле стоял ком, но слез не было. Мне казалось, что из меня безжалостно вытянули все жилы. Я как сейчас помню этот кошмар и все время думаю о том, что произошло тогда. В чем, в чем были виноваты мои сестры?
Так закончил Саиду свою историю, которую рассказал как-то ночью в заброшенной деревне. Я слушал, стиснув зубы. Теперь стало понятно, почему он всегда такой тихий.
– Надо двигаться дальше, – печально сказал Канеи и отряхнул от пыли штаны. Все согласились, что можно идти и в темноте. В течение дня мы искали еду и спали по очереди. Ночью нашей постоянной спутницей была луна. Иногда она пряталась за плотными облаками, но потом снова появлялась. Она провожала нас в лес и поджидала на выходе из него. Днем она бледнела и исчезала, но стоило сгуститься сумеркам, она опять освещала дорогу. Иногда на черном небе мы видели падающие звезды, но они вспыхивали и исчезали слишком быстро, так что мы не успевали загадать желание.
Раньше под ночными небесами мы рассказывали разные истории. Однако теперь будто бы сами звезды пытались нам что-то поведать, о чем-то предупредить, сверкая и с яркими вспышками сталкиваясь друг с другом. Луна пряталась, чтобы не видеть происходящего.
Дни тоже стояли странные. Солнце стремительно поднималось над горизонтом и сразу начинало слепить глаза. Облака проносились в синеве, наползая на соседние, поглощая друг друга и принимая причудливые формы.
Как-то днем мы обследовали оставленную деревушку, как всегда, пытаясь найти что-то съестное. Вдруг недалеко от нас упала ворона. Она не была мертва, но летать не могла. Все мы понимали, что здесь что-то не так. Но голод мучил, пищи не было, и нам оставалось только съесть несчастную птицу. Мы очистили ее от перьев, и тут Мориба спросил, какой сегодня день. Ребята задумались, пытаясь вспомнить последний день нормальной, человеческой жизни. Молчание прервал Канеи.
– Сегодня праздничный день, – со смехом сказал он. – Можешь называть его, как тебе вздумается.
– День какой-то нехороший. Мне не по себе, – отозвался Муса. – Может, нам не стоит есть эту птицу?
– Что ж, если падение вороны – знак проклятия или дурное предзнаменование, то это меня не пугает. Все ужасное с нами уже произошло. Так что я буду обедать. А ты волен поступать так, как тебе вздумается.
И он замурлыкал себе под нос какую-то песенку. Когда Канеи перестал петь, в воздухе повисла какая-то жуткая тишина. Облака остановили свой бег, ветер затих, ни одна веточка не колыхалась. Природа замерла в ожидании страшных событий.
Иногда ночь говорит с человеком на своем особом языке. Но люди почти никогда не прислушиваются к ее шепоту. Вскоре после того, как мы съели ворону, сгустились сумерки. Тьма накатила быстро и показалась какой-то особенно плотной. Мы шли по открытой местности, а не по узкой лесной тропе, но все равно каждый из нас с трудом мог различить силуэт идущего рядом. Мы даже взялись за руки. Хотелось остановиться, дождаться утра, но сделать привал прямо посреди дороги было невозможно, поэтому пришлось продолжить путь. Через несколько часов мы набрели на деревянный мостик, перекинутый через спокойную, можно даже сказать, сонную речку. Мы уже собирались пройти по мосту, как вдруг услышали приближающиеся шаги с противоположной стороны. Ребята расцепили руки и спрятались за кустами. Я лег на землю рядом с Альхаджи, Джумой и Саиду.
Я увидел троих мужчин в белых рубахах. Двое были повыше, один пониже. Под мышкой каждый нес одежду. Они тоже держались за руки, а когда сошли с моста на нашей стороне, то остановились: может, заподозрили, что здесь кто-то есть. Один сказал что-то другому еле слышно. Разобрать слова было сложно, они напоминали тихий гул, будто у говорящих сильно заложен нос. Потом двое высоких мужчин стали тянуть маленького в разные стороны. Один настаивал, что надо идти туда, откуда пришли мы, другой считал, что в противоположном направлении. Они начали ссориться. Мое сердце забилось быстрее, я попытался разглядеть их лица, но было слишком темно. Наконец они договорились и прошли мимо нас.
