– Я знаю город как свои пять пальцев. Мне известно, где купить хорошие вещи.
Он носился с этой футболкой целую неделю, снимая ее, только чтобы принять душ. Мой друг прекрасно понимал, что ее обязательно попробуют стащить. Ему удалось даже на ней подзаработать. Он одалживал ее мальчишкам на пару часов, а те взамен отдавали ему свою пасту, мыло, уступали обед и прочее. К выходным у него скопилось достаточно пасты и других мелких предметов, которые можно было продать – что он и сделал на небольшом открытом рынке, расположенном в другом конце нашего городка.
На следующий день после поездки в город я сразу после уроков отправился в медпункт. Мне пришлось ждать Эстер. Она пришла и удивилась, что я сижу на крылечке. Девушка потрепала меня по голове и сказала:
– Хорошие новости! Пришли результаты твоего обследования. Ничего серьезного у тебя не нашли. Надо будет принимать определенное лекарство, а через несколько месяцев снова пройти осмотр.
Она открыла дверь, я молча прошел за ней. Она знала, что мне нужно, и тут же протянула мне кассету и плеер, а вместе с ними и очень красивый блокнот и ручку.
– Можешь здесь записывать слова песен, а потом мы с тобой вместе их разучим.
И она стала кому-то звонить.
Откуда же Эстер узнала, что мне нравится разучивать песни? Я подумал об этом, но не спросил. Позже, уже покинув реабилитационный центр, я выяснил, что Эстер просмотрела анкеты, которые мы заполняли в начале обучения. Нам это тестирование представили как экзамен. Вначале нужно было написать общие сведения о себе. Вопросы были простые, не пробуждавшие никаких болезненных воспоминаний: «Какую музыку вы любите?», «Вам нравится регги? И если да, то какие исполнители?», «Почему вы слушаете музыку, что это вам дает?». Эти темы мы обсуждали иногда на школьных коротких семинарах и вполне могли письменно ответить на них в анкете. Потом эти ответы передавали медсестрам, воспитателям и другим людям, отвечавшим за психологическую поддержку ребят в центре.
Теперь я уже с нетерпением ждал Эстер каждый день. Она приходила на работу днем. Я пел ей песни, которые выучивал за день. Заучивание текстов не оставляло времени на мысли о войне. Я привык к Эстер и часто говорил с ней о стихах Боба Марли, а иногда и о Run-D.M.C. Правда, она в основном слушала. Дважды в неделю приезжал Лесли, и ему я тоже пел свои любимые песни, а он с удовольствием рассказывал мне об истории растафарианства
[35]. Мне нравилась история Эфиопии, а также сказания о встрече царицы Савской и царя Соломона. Мне было близко то, что эти люди преодолели длинный путь, чтобы достичь поставленной цели. Как мне хотелось, чтобы мое странствие было бы столь же осмысленным и радостным, как их путешествие навстречу друг другу!
В одну из ночей я заучивал очередную песню и заснул за этим занятием. До этого долгие месяцы меня мучила бессонница, но ночных кошмаров не было, видимо, потому что я спал очень мало и поверхностно, а бодрствуя, все время слушал песни Боба Марли и записывал слова. Но в тот вечер я провалился в глубокое забытье, и новые ужасы, совсем не такие, какие являлись раньше, потрясли меня до глубины души. Вначале мне снилось, что мы с моим братом Джуниором купаемся реке на окраине Маттру Джонга. Мы ныряли и доставали со дна устриц
[36], клали их на камень и снова бежали к воде, соревнуясь, кто больше наберет. Выиграл Джуниор. Потом мы наперегонки побежали домой. На столе стояли кастрюли с едой, но никого из родных рядом не было. Я повернулся к брату, чтобы узнать, где все, но он тоже исчез. Я остался один в темноте, стал искать лампу и вскоре нашел ее. Мне стало страшно, лоб покрыла испарина. Я вошел в гостиную, пошарил на столе и нащупал коробок спичек. При свете лампы я вдруг увидел, что в комнате много людей. В ночи меня незаметно окружили вооруженные ножами и автоматами мужчины. Их фигуры были хорошо видны, а лица скрывались во мраке, будто это были безголовые существа. Между ними завязался бой: они стреляли друг в друга, кололи, перерезали друг другу глотки. Но мертвецы быстро поднимались на ноги, правда, лишь за тем, чтобы снова быть убитыми. Потоки крови заполнили комнату, ее уровень быстро поднимался. Боевики выли, стонали, наводя на меня тоску. Я закрыл уши, чтобы не слышать этих звуков, но тогда я начал ощущать их страдания. Всякий раз, когда кого-то резали, мне было больно. У меня начинала хлестать кровь из той же части тела, что и у жертвы. Крови было столько, что можно было утонуть. Я начал плакать, и тут дверь отворилась, красные реки хлынули в нее, и я, весь в крови, тоже выбежал из комнаты. Передо мной стояли родители и оба брата. Они улыбались, будто ничего страшного не происходило, и мы никогда не разлучались.
– Садись, разбойник, – произнес папа.
– Да не обращай ты на него внимания, – весело сказала мама.
Я сел лицом к отцу, но есть вместе со всеми не смог. Все члены у меня онемели. А мои родные вроде и не замечали, что я весь измазан кровью. Тут начался ливень, и все убежали в дом, оставив меня на улице. Я посидел под дождем – его струи омыли меня, – поднялся и решил войти в дом, но он уже исчез, будто испарился.
Я озадаченно озирался и тут проснулся, обнаружив, что во сне упал с кровати.
Поднявшись с пола, я вышел на крыльцо и всмотрелся в темноту, не будучи уверенным, случилось ли все это во сне или наяву. Семья приснилась мне впервые с тех пор, как я покинул родной дом.
На следующий день я пришел к Эстер. Она заметила, что меня что-то беспокоит.
– Хочешь прилечь? – спросила девушка почти шепотом.
– Прошлой ночью я видел страшный сон. Не знаю, что все это значит, – сказал я, глядя в сторону.
Она подошла и села рядом.
– Расскажи мне его, если хочешь.
Я ничего не ответил.
– Ты можешь говорить о том, что видел, как будто меня здесь нет. Я буду молчать и не произнесу ни слова, если ты не попросишь меня об этом.
Мы посидели в тишине, а потом я почему-то все-таки решился рассказать тот сон.
Сначала она только слушала, но постепенно стала задавать вопросы о моей жизни до и во время войны.
– Ты не виноват ни в чем из того, что случилось с тобой, – упрямо твердила она, заканчивая этой фразой каждый наш разговор.
