– Кто эта белокурая девица с печальным взглядом? – спросил Михаил у второго брата Салтыкова.
– Это Марья Ивановна Хлопова, из Коломны. Дочь провинциального дворянина.
Ну надо же! Ему тут же припомнился сон, который он давече видел о Коломне. И снова Коломна… Тогда он не смог ее посетить по причине прихоти его матери. Однако в этот раз все будет так, как пожелает он.
Смотрины подходили к концу. И молодой царь взял слово:
– Государь именует своею царскою невестою Марию Хлопову!
Девица, услышав эти слова, побледнела и едва ли устояла на ногах. Между тем, не обращая на это никакого внимания, царь продолжал:
– До свадьбы она должна быть определена в женский терем дворца. Ей положено оказывать почести, подобно царице. Во всех православных храмах ее положено поминать «за здравие». Дворовые должны целовать ей на верность крест, подобно царице. Родня же ее – отец и дядя с семьями и челядью – отныне переводится в Москву. Почитать их надобно как царских родственников.
И с этих пор зажил Михаил совершенно иной, самостоятельной жизнью. Он близко сошелся с семейством Хлоповых, которые были рассудительными и простодушными людьми. Он включил их и в царский совет и в свиту, часто советовался с ними по разным поводам. И взревновали его приближенные братья Салтыковы, злобу затаили тайную.
– Мать, чего ты добилась этим? – спрашивали они Евникию. – Нынче Салтыковы стали везде от заду первыми.
Глава 3
Зловещий заговор
Как-то в Оружейной палате приключилась примечательная история. Михаил хвастался перед заморскими послами своей коллекцией оружия. Более всего он гордился одной своей заморской саблей.
– Да что особенного? – возмутился стоящий в свите Михаил Салтыков. – Наши запросто смастерят Вам саблю получше!
– Так ли это? – усомнился в словах Михаила царь. – А ты что на это скажешь, Гаврила? – обратился он к Хлопову, Марьиному дяде.
– Покрасивее сделают, это верно, – простодушно отвечал тот. – Однако же эта изготовлена из дамасской стали, а ее нам пока не переплюнуть, – закончил Гаврила.
– Я тоже так считаю, – кивнул ему в ответ государь.
И озлобился Салтыков, не ожидая подобной дерзости. Когда он вышел из палат, то тут же набросился на несчастного Хлопова с руганью. А вечером отправился к Борису в боярские палаты на совет. Вызвали туда же и Евникию.
В эту ночь долго не гасли окна у них. И было решено Салтыковыми удалить со двора невесту царскую, а заодно и всех Хлоповых, дабы вернуть все на свои места.
Действовать было решено через государыню Марфу Иоанновну. Кроме того, им было известно о ее недовольстве невестой Михаила. Марья не оказывала должного внимания ей, не наведывалась в монастырь к ней за советом, не припадала, не кидалась к ручке. Быть может, Хлоповы не подсказали ей, как надобно вести себя с государыней? Девица вроде гордостью не отличалась, однако же на приемах и на молебнах держала себя уж больно величаво и самостоятельно. Как будто она уже была царицей. И нарядами не была увлечена. Бывало, Марфа отправит ей наряд дорогой парчовый. А Марья только откланяется в благодарность, да и в сундук сразу же его и спрячет. А приемы посещала всегда в своем, в одном и том же. Может быть, оттого, что была Марья скромна да простодушна. А может быть, просто сопротивлялась Марья тихо материнской воле и желала поставить вперед свою. Человеческая душа таит очень много тайн и секретов…
Однако разлад никогда не был желателен в любой семье, а уж тем более – в царской. Да тут еще и Михаил совсем некстати стал на себя слишком много воли брать и совсем о матери своей позабыл. Ожидая свадьбы, даже посоветоваться ни разу не приехал. Чуть что случится – он сразу в терем, к Марье своей ненаглядной. Всеобщее недовольство будущей царицей сменила тихая ненависть. А молодые жили только ожиданием свадьбы и ничего о том не ведали…
Случилось однажды неожиданное. Здоровая и юная девушка внезапно заболела. И недуг приключился с животом. Марья совсем слегла. Время шло, а царской невесте становилось все хуже и хуже. Даже съесть она ничего не могла – все рвотой оканчивалось.
Хлоповы напуганы были этим до смерти и поначалу все скрывали. Марью ограничивали в еде, особенно в сладостях, очень милых ее сердцу. Однако утаить болезнь невозможно. Приступы болезни то утихали, то обострялись. Марья совсем исхудала, побледнела и занемогла. Встречи с женихом стали крайне редкими. Девушка никуда не выходила из своего терема, только и делала, что молилась в часовенке. Михаил совсем растревожился и попросил братьев Салтыковых проведать, что происходит с Марьей. И в случае, если у нее со здоровьем что-то приключилось, немедленно вызвать к ней хорошего доктора. И «верные» царю Салтыковы так и поступили.
– Здесь мне диагноз ясен, – произнес заморский доктор Валентин. – Я назначу вам лекарство для желудка, и выздоровление настанет уже к концу этой же недели. А государю передайте, – обратился он уже к Салтыковым, – что сия хворь никоим образом не повлияет на чадородие сударыни.
Михаил, услышав такую радостную новость, возрадовался и успокоился. Ведь Марьюшка была для него дороже всех на свете.
Но братья Салтыковы совершенно не спешили лечить невесту царя. Заморского лекарства Марья отведала всего два раза. И здоровье снова начало ее покидать. Это показалось странным государю. И тогда он собрал врачебный совет. Однако матушка его, Марфа Иоанновна, держалась от всего этого в стороне.
– Ну, матушка, что теперь велишь делать? – занервничали братья Салтыковы. Евникия задумалась на пару минут, затем молвила:
– Вызовите в терем нашего доктора, Балсыря, пущай он осмотрит невесту.
– Печеночная желтуха, – диагностировал Балсырь, окончив осмотр Марьи. – Однако нет повода для беспокойства, эта хворь излечима.
На совете, кроме самого государя и Марьи, присутствовали все Салтыковы и Хлоповы. Салтыковых обозлила эта ситуация, и они отослали доктора прочь.
– Не надобно нам Ваших лекарств, Марью Ивановну мы вылечим и без посторонней помощи, – вполне решительно заявил Борис Салтыков. Михаил Романов хотел было возразить, но не успел. Борис продолжал:
– Мне известно верное средство. Пускай отец ее бежит в аптеку и возьмет там специальную склянку чудодейственной настойки на водке. Принести эту склянку должен именно отец, и передать ее Марье надобно именно из его рук. И тогда и аппетит у нее появится, и тело у нее поправится.
Семья Хлоповых выслушала все это, да и удалилась молча. Однако ни за каким чудодейственным лекарством бежать никто и не собирался. Уж больно не доверяли Салтыковым Хлоповы.
– Неспроста сие с Машенькой приключилось, ой неспроста, – недовольно покачивал головой Иван Хлопов.
– Ясно как белый день, что неспроста! – вторила ему супруга. – И виной тому – эти Салтыковы проклятущие, или не стоять мне на этом месте! И без Евникии тут дело не обошлось. То и дело шастает она черной тенью в терем к Марьюшке вместе с мамушками своими, свадьбу сорвать пытается. Порча это! Порча и лиходейство, к гадалке не ходи!
