– Но, Георг, – вмешалась темноволосая медсестра, сделав нам знак, чтобы мы молчали, – вы можете видеть, если только захотите. Действуйте так, словно вы смотрите на своих друзей. Вам нужно сильно захотеть увидеть их. Вы должны сконцентрироваться на этом желании. Представьте перед собой лицо друга – и тогда вы его увидите!
С этими словами медсестра схватила Георга за руки и заставила его сесть в кровати.
– Да, Селестина, – ответил он, говоря словно во сне. – Я хочу.
Его глаза смотрели на меня, и я заставил себя встретиться с его мертвым взглядом. В палате воцарились напряжение и такая тишина, что я слышал лишь собственное дыхание. Однажды я стоял в траурном карауле возле гроба погибшего товарища. Тогда время тянулось медленно, а сейчас, казалось, вообще застыло. Пустой взгляд человека напротив меня не собирался оживать. Мои колени дрожали. Этот взгляд был невыносим. Периферийным зрением я видел темное пятно волос медсестры. Мне хотелось смотреть на ее волосы, но глаза Георга глядели на меня, и я должен был продержаться до конца. Что мне нужно сказать, если он вдруг узнает меня? И еще хуже, что мне нужно сказать, если эксперимент провалится?
– Теперь вы можете видеть! – воскликнула медсестра.
Тут я заметил, как зрачки моего друга стали сокращаться, в уголках глаз появились морщинки. Он медленно отвел взгляд, затем быстро снова посмотрел на меня.
– Я вижу тебя, – мягко произнес Георг. – Рядом с тобой стоит Вернер.
Мы не смели пошевелиться. Георг снова лег на подушку.
– Я вижу, вижу, вижу, – бормотал он снова и снова, закрыв глаза. Вдруг Георг снова резко сел в кровати. – Ребята! Я снова вижу! – Его глаза метались с одного из нас на другого и остановились на Селестине. Георг вцепился в свое одеяло и заплакал.
Глава 12
Союзники продвигались вперед все быстрее и быстрее. Линия фронта стремительно приближалась.
Вылетать нам становилось все сложнее. Каждый день мы несли тяжелые потери. Не проходило дня, чтобы пилоты не возвращались с пробоинами в фюзеляже, крыле или с пробитым двигателем.
Мне дали новую машину. Вражеских самолетов пока нигде не было видно. Я сидел в кабине, сжавшись и рассматривая огромное количество рукояток, кнопок, рычагов и циферблатов. По какой-то причине настроение мое было подавленным. Страх, наверное.
Под сверкающим солнцем самолет источал особый, специфический аромат, и я почти ощущал на вкус горячее дыхание механизмов машины – смесь запахов металла, резины, бензина и масла, чем-то напоминавшая запах из бутылочки «Магги». Но мне нравилось это благоухающее испарение. Так любитель лошадей с удовольствием вдыхает запах пота своего жеребца. Я установил высотомер на ноль, проверил запас кислорода и исправность прицелов. А потом мои руки бессильно повисли между коленей.
Я думал о тех несчастьях, которые могли произойти со мной. Их были тысячи, и только два альтернативных варианта последствий: жизнь или смерть. Однако смерть находила и другие удобные случаи. Она собирала их, не грозя при этом пальцем. Мы делали свое дело для нее, и наш противник тоже. Ей не нужно было дожидаться технической поломки или ошибки летчика. Возможно, она уже сидела рядом со мной или в кабине вражеского пилота и целилась в меня! А когда же вмешивался Господь?
Я громко рассмеялся. Может быть, наш милосердный Всевышний просто считал, что мы должны испытать себя сами, – каждый из нас должен сам справляться со своими трудностями, даже в тех ситуациях, когда принято взывать к нему. Итак, сейчас это мне и предстояло, а потому – на взлет!
Когда я завел двигатель, внезапный рев поверг меня в шок. Сила, таившаяся за этим грохотом, заставила меня содрогнуться.
Сжав зубы, я нажал на газ. Могучая машина понесла меня по траве с резвостью горячего, дикого жеребца. Земля неслась подо мной. Я летел, и все вдруг сразу вернулось на круги своя. Я рассмеялся над своей слабостью. Самолет подчинялся легчайшим прикосновениям к управлению. Да, в воздухе летающая машина всегда была легкой.
В приподнятом настроении я громко запел.
– Осторожнее! Томми – прекрасные слушатели, – предупредил меня по рации Вернер. Должно быть, услышал мое пение с наземной станции.
«Achtung! В воздухе три „Спитфайра“!»
Я собрался и через мгновение увидел приближающегося врага. Атаковать его было уже поздно. И приземлиться я не мог, потому что «Спитфайры» расстреляли бы меня на земле. Мне пришлось принять неравный бой.
Прицел светился передо мной, внутри него виднелись три маленькие горизонтальные черточки с точкой в центре каждой. Это были летчики, стремившиеся сбить меня. Все трое хотели этого! Черточки постепенно увеличивались, и уже стали видны очертания крыльев, фюзеляжей и моторов.
Я посмотрел на орудия самолета, летевшего слева. Три из шести выстрелили в меня, и я в ответ нажал на гашетку. Четыре сердца остановились на мгновение, пока огонь орудий летел им навстречу, четыре головы одновременно вжались в плечи, когда каждый из пилотов подумал, что пойдет на врага на таран, превратившись в снаряд. Но слишком поздно что-то менять, слишком поздно даже для последней мысли. Я прорвался сквозь строй неприятеля резко, словно щелчок хлыста, миновав их на расстоянии с толщину волоска, и поднял свою машину вертикально вверх. У меня перехватило дыхание, кровь молотила в жилах шеи. Я не знал, получил пробоины или нет.
– Держись. Фогель и Майер 2-й вылетают, – услышал я голос в наушниках. Вернер следил за боем.
Подо мной простиралось поле аэродрома, и с него взлетели два самолета – Фогель и Майер 2-й – двое, которые стоили десятерых. Такие вылеты получались удачными не часто, так как пилот обычно все внимание уделял взлету, а неприятельские машины, словно ястребы, поджидали его и бросались на жертву, когда та была еще беззащитной.
Два англичанина уже нырнули вниз, но мои товарищи спокойно летели вперед. Затем они резко развернули машины, и их орудия коротко вспыхнули. Фогелю и Майеру 2-му обычно хватало одной очереди, чтобы выиграть бой.
Третий томми был мой. Я почти забыл о нем, а когда повернул голову, его первые снаряды уже летели в меня. Я сделал резкий поворот. Ведь англичанин тоже боролся за свою жизнь.
Повороты и подъемы вверх становились все круче. Пот заливал мне глаза, и они начали слезиться, но я не смел отвести их от неутомимо преследовавшего меня врага. Мотор работал на полную мощность. В мыслях я вернулся к тому бою, который в аналогичной ситуации выиграл за меня Вернер. Но на этот раз я летел один и должен был добыть победу сам.
Мои руки устали от постоянных рывков штурвала на себя. У меня было только одно желание: перевести свои орудия так, чтобы встретить держащегося у меня на хвосте врага. Каждый из нас боролся за свою жизнь и за жизнь другого. Я посмотрел на кабину «Спитфайра» и увидел его, выпускника Оксфорда или клерка, или кем он раньше был на самом деле… Почему мы должны стрелять друг в друга? Почему мы не могли приземлиться, пожать друг другу руки и сыграть партию в скат? Тьфу! При этой мысли силы покинули меня, и теперь я должен из-за этого пострадать. Проклятый англичанин сел мне на хвост. Еще один круг, и я буду целиком его!
