Фельдмаршал разглядел в начавшейся воздушной войне признаки готовящегося вторжения союзников. Союзная авиация бомбила немецкие города, предприятия и коммуникации, и не только для того, чтобы подавить стремление немецкого народа к сопротивлению, но и с целью дезорганизовать работу промышленности и железнодорожной системы. Противник мог начать наступление на расположенную в центре Европы «крепость», только ослабив ее в ходе воздушной войны. Перед всеми командующими Западного фронта была поставлена задача: для получения полной картины вести учет всем атакам, фиксируя время и место на карте, чтобы иметь возможность определить вероятный центр нападения.
К 1943 году третий воздушный флот в значительной мере утратил свою первоначальную силу, но противник все-таки еще не обрел решающего превосходства в воздухе. Аэродромы истребительной авиации с побережья постепенно перемещались все дальше в тыл. Получалось, что истребители отступали в глубь Франции, а значит, не имели возможности быстро очутиться на побережье. 80-миллиметровые зенитные пушки не обладали необходимой дальностью стрельбы, а 128-миллиметровых пушек имелось весьма ограниченное количество.
Германский флот был небольшим, но сильным. Однако надежда на успешное ведение подводной войны таяла с каждым днем. Постепенно Германия теряла превосходство на море. У немецкого государства больше не было настоящего «флота», и в зоне Рундштедта деятельность ВМС состояла в сопровождении конвоев, защите прибрежной полосы и ведении разведки. Конвои везли из Испании сырье для Германии и были вынуждены держаться ближе к берегу, двигаясь от порта к порту, поскольку постоянно подвергались воздушным и морским атакам союзников.
Моторные суда нападали на флот противника, но их атаки были сродни булавочным уколам. Не хватало судов для проведения разведывательных операций, а те немногие разведывательные суда, что имелись в наличии, могли охватить лишь небольшую зону. Особое внимание обращалось на возвращавшиеся на базу подводные лодки. Возвращаясь из похода в Бордо, Ла-Рошель, Сен-Назер и другие порты, лодки заходили в огромные бетонные бункеры, где их тщательно осматривали и ремонтировали. Бывало, что в эти бункеры заходили японские и итальянские субмарины.
Германский флот понес большие потери, и в результате значительное число экипажей оказались «не у дел». Естественно, они постепенно начали вторгаться в «епархию» армии – в наземную оборону. Этой проблемы не возникало в период Первой мировой войны, когда флот относился к защите побережья как к второстепенной задаче. Теперь ситуация диктовала иные требования, и освободившиеся экипажи занимались не свойственной им деятельностью.
«Крепости» на побережье являли удивительное зрелище. Гитлер, испытывавший невероятную страсть к «укреплениям», настаивал на перевод большинства портов в зоне действия командования Западного фронта в разряд «крепостей». Слово «крепость» оказывало на него магический эффект, вселяя уверенность в собственную непобедимость, в отличие от Рундштедта, который не придавал словам особого значения. В штабе Рундштедта мы в шутку называли эту деятельность «кампанией по продвижению крепостей» и считали это не слишком нужной затеей.
Гитлер отдавал много времени, сил и средств на строительство своих «крепостей». Рундштедт понимал, что противник не настолько глуп, чтобы, высадившись на берег, впрямую атаковать крепости. Он наверняка выберет более простой путь. Высадится на открытом пространстве и нанесет удар, обойдя с тыла прибрежные укрепления. В 1943 году противник уже экспериментировал с заброской парашютистов.
Невольно напрашивался вопрос: какие же силы должны были удерживать эти укрепленные зоны? Для большой «крепости» требовалось две дивизии, для маленькой – одна. В реальной жизни Рундштедт должен был довольствоваться несколькими батальонами. Кроме того, сказывалась нехватка артиллерии: почти все батареи были обращены в сторону моря. Эти «крепости», особенно в 1944 году, вызывали у командования Западного фронта сильную тревогу.
Ситуация не улучшилась, когда Гитлер принялся назначать особо доверенных лиц комендантами «крепостей». Эти несчастные люди давали под присягой письменные обязательства, которые отправлялись Гитлеру, что любой ценой будут удерживать «крепости». Но у комендантов не было реальных сил для удержания «крепостей». Не говоря уже о том, что в процессе сооружения были допущены серьезные недочеты, коменданты не обладали реальной властью во вверенных им «крепостях».
Власть коменданта распространялась только на армию, но никак не на флот и люфтваффе. Комендант был не вправе применять меры наказания к представителям ВМС и люфтваффе. Таким образом, несчастный комендант оказывался абсолютно беспомощным во всем, что касалось авиации и флота, и жил в постоянном страхе перед возможностью предстать перед военным трибуналом. Для усиления гарнизонов этих «крепостей» были сформированы «аварийные отряды», состоявшие по большей части из портовых рабочих.
Рундштедт неоднократно уведомлял вышестоящее руководство о ненормальности сложившейся ситуации, но все его сообщения оставались без ответа.
Сейчас мне кажется уместным упомянуть об отношениях Гитлера с Петеном. После оккупации юга Франции Гитлер направил маршалу Петену письмо. В нем он объяснял, почему возникла необходимость оккупации всей Франции. Письмо заканчивалось фразой: «Если у вас есть какие-то пожелания, то обращайтесь к фельдмаршалу фон Рундштедту!»
Примечательно, что к Рундштедту не попала копия этого письма. Зимой 1942/43 года, совершенно случайно, чиновник немецкого посольства упомянул об этом письме, когда передавал Рундштедту какую-то информацию, и был несказанно удивлен, что главнокомандующий Западным фронтом не знал об этом письме. Маршал Петен, воспользовавшись предложением Гитлера, попросил фельдмаршала нанести ему официальный визит. Однако встреча не состоялась, но спустя несколько дней Рундштедт все-таки получил копию письма.
В 1943 году, благодаря письму Гитлера, Рундштедт стал чаще встречаться с Петеном. Они обсуждали исключительно политические вопросы. Рундштедт, у которого политика вызывала явное отвращение, отвел себе роль передаточного звена между Петеном и Гитлером. По возвращении в штаб фельдмаршал составил отчет и передал его по телеграфу главнокомандующему вермахтом. Рундштедт не только встречался с Петеном, но и обменивался с ним письмами. Генерал фон Нойброн, офицер связи, находившийся в Виши, присутствовал на встречах Рундштедта с Петеном.
Со временем выяснилось, что командующие в Париже и Брюсселе глубоко погрузились в политику, а Гиммлер и другие высокопоставленные члены партии избрали свой политический курс; можно догадаться, какие усилия прилагал Рундштедт, чтобы держаться, насколько это возможно, вне политики. Но никуда было не деться от «представителей фюрера». Как правило, это были занимавшие высокое положение партийные функционеры, наделенные специальными полномочиями, которые зачастую связывали руки местным властям.
Гитлер невероятно гордился своим «Атлантическим валом» и стремился продемонстрировать его военным миссиям союзнических и нейтральных стран. На Западный фронт прибывали одна за другой турецкая, болгарская, венгерская, финская, румынская, итальянская, испанская и другие миссии, возглавлявшиеся генералами.
