Так было и после победы Александровой: когда победил он короля, на противоположной стороне реки Ижоры, где не могли пройти полки Александровы, здесь нашли несметное множество убитых ангелом Господним. Оставшиеся же обратились в бегство, и трупы мертвых воинов своих набросали в корабли и потопили их в море.
Князь же Александр возвратился с победою, хваля и славя имя своего творца
[91].
* * *
Не надо думать, что живой рассказ Жития — это непосредственная передача рассказов князя Александра Ярославича его дружинников и новгородских воинов сразу после битвы. Автор Жития, по его словам, "жалкий и многогрешный, недалекий умом", лукавит. На самом деле он использовал в тексте многие литературные образцы. Да и писал, по его же словам, то, что "слышал я от отцов своих и сам был свидетелем зрелого возраста его", после смерти князя в конце 1263 г.
Ближе по времени к событиям 1240 г. была сделана, вероятно, запись в Новгородской Первой летописи — второй и последний источник о Невской битве. Прочтём его внимательно (в моём переводе), поскольку все суждения историков об этом событии построены именно на этих двух текстах.
Новгородская Первая летопись о крестовом походе и Невской Битве
В 1240 году пришли шведы в силе великой, и мурмане (норвежцы), и сумь, и емь на кораблях, множество много зело; шведы с князем и с епископами своими. И стали в Неве в устье Ижоры, желая взять Ладогу, проще же скажу — и всю область Новгородскую.
Но ещё преблагой премилостивый человеколюбец Бог уберег нас и защитил от иноплеменников, ибо всуе трудились без Божьего повеления. Ибо пришла весть в Новгород, что шведы идут к Ладоге. Князь же Александр не умедлил ни мало, с новгородцами и ладожанами пришёл на них и победил их силой Святой Софии и молитвами владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии месяца июля 15 дня, на память святого Кирика и Улиты, в неделю на Собор святых отцов, что в Халкидоне.
И была тут сеча великая шведам. И убит был воевода их, именем Спиридон, а иные считали, что и епископ был убит тут же. И множество многое их пало. И наложив два корабля (трупами) знатных мужей, пустили их впереди себя к морю. А остаток их, выкопав яму, бросали в неё без числа. А иные многие ранены были. И в ту ночь, но дождавшись света понедельника, посрамлённые ушли.
Новгородцев же здесь пало: Константин Луготинич; Юрий Пинещинич; Намест; Дрочило Нездылович, сынъ кожевника; а всего 20 мужей с ладожанами или меньше, Бог весть.
Князь же Александр с новгородцами и с ладожанами пришли все здоровы восвояси, сохранены Богом, и Святой Софией, и молитвами всех святых"
[92].
* * *
Историки XX в. интерпретировали список участников крестового похода на Русь в зависимости от собственных убеждений. Так, И.П. Шаскольский и В.Т. Пашуто отрицали участие в походе финнов (суми и еми) и епископа финляндского Томаса. А националистически настроенная часть финских историков считала Томаса с сумью и емью главной силой похода на якобы ненавистную этим племенам Русь. Разумеется, всё это звучит несерьёзно.
Согласно летописи, "в силе великой" пришли именно шведы, и Житие творит нам о короле, который был только у шведов. Пришли враги на "кораблях", т. е. как минимум на шнеках
[93], на которых обычно атаковали врага в те времена, или на более крупных коггах (грузоподъёмностью до 500 т), появившихся в XII в. и ставших в XIII основным торговым судном и боевым кораблём на Балтике
[94]. Очевидно, что именно шведы были главной силой северных крестоносцев. Именно с ними насмерть сражался Александр, и именно их потери интересуют летописца.
Учитывая небольшие в те времена военные силы Швеции и отсутствие в ней сколько-нибудь значительных постоянных войск, поднять такое ополчение мог лишь очень важный человек. Это ярл — реальный правитель и предводитель войск, или сам король.
Почему бы и не король, спросите вы, и будете совершенно правы. То, что конунг Эрик Эриксон не мог принимать участие в походе, историки никогда не доказывали, просто считая его — с подачи "Хроники Эрика" — недотёпой. Впрочем, даже хронист, писавший с позиции правивших за Эрика Фолькунгов, временами отдавал королю должное. Да, он был косноязычен и хром,
Но он границы, закон укреплял,
словом добрым свой род поминал.
Чтил он обычаи, звал он на пир.
Прочным для бондов устраивал мир.
Мог он прекрасно при том понимать —
славы в турнирах ему не видать.
Почему Эрик не мог биться в турнирах, мы не знаем. Не всякая хромота мешает крепко сидеть на коне! И уж тем более не может являться препятствием для морского похода. А "аргумент", что о походе короля было бы где-то написано, и вовсе смешон. Предводителем крестового похода шведов на Русь историки, согласившись с аргументацией Шаскольского, уже много десятилетий считают ярда Ульфа Фаси — человека, более влиятельного в тогдашней Швеции, чем сам конунг. А о его участии в походе источники тоже ничего не говорят!
Итак, король или ярл, первый — так как его титул упоминает Житие, второй — так как именно он мог собрать нужные военные силы и флот, предводительствовали шведским ополчением. Оно состояло из богатых помещиков (условно говоря — рыцарей) с их домочадцами и слугами, из оставшихся без работы после окончания усобиц воинов наемных дружин, а также свободных крестьян-бондов, и в те времена, и позже весьма склонных к военным приключениям. Часть кораблей флота морского ополчения (ледунга) принадлежала ярлу, часть — другим знатным шведам, часть (как и во всех крестовых походах) предоставили купцы. Они же, скорее всего, с особой радостью и надеждами приняли участие в походе.
Целью шведов была богатая добыча, а главное — захват стратегического торгового пути между Балтикой и Каспием, обеспечивавшего завидное для соседей богатство Руси и Великого Новгорода в частности. Именно этот план чётко излагает новгородский летописец: захватив Ладогу, враг просто-напросто отрезал Новгород от транзитных путей между морями, а заодно — от его богатейших земель на севере. Не только емь, но и карела, жившая за Ладожским озером, была бы лишена поддержки русских и превратилась в добычу шведов.
