Тем временем папа Гонорий III объявил (в 1217) крестовый поход против язычников-пруссов, непокорных польскому герцогу Конраду I Мазовецкому. Договорившись с герцогом, тевтоны в 1230 г. под командой ландмейстера Германа Вальке явились на Вислу, обещав своему новому сюзерену Конраду воевать с пруссами и литовцами, получая в своё распоряжение земли, захваченные у язычников.
Всего за три года братья заложили крепости Торн, Кульм и Мариенвердер. По призыву папы на этот плацдарм в славянских землях хлынули крестоносцы. Польские и поморские князья, сами славяне, помогали им истреблять и порабощать славянское население, наступая на север — к морю, и на восток, в сторону Литвы и Руси. Неоднократно терпя поражения от славян-пруссов, русских и литовских князей, немцы упорно строили новые крепости и укрепляли Тевтонское государство, которое впоследствии стало Восточной Пруссией.
Присоединив в 1237 г. орден меченосцев, тевтоны под командованием Германа Вальке устремились в Ливонию и в 1240 г. атаковали оттуда русские пределы. Опыт схватки с князем Даниилом Романовичем при Дрогичине (1237) их ничему не научил. Немцы крепко надеялись, что русские дружины начисто порубаны татарами.
* * *
Новгородцы были настолько погружены в свои проблемы, что их летописец не отметил даже страшное разорение Киева и Южной Руси, а затем Западной Руси осенью 1241 г. О новых зверствах неодолимой Орды ни они, ни немцы не могли не знать. Князья и дружины, спасшиеся от татарских "загонов", купцы и местные жители бежали куда глаза глядят, заполняя соседние княжества и чужеземные государства до самой Германии
[108]. Сам император Священной Римской империи германской нации писал (из Италии) английскому королю Генриху III о падении Киева столицы "благородной страны"
[109], а новгородцы згой катастрофы "не заметили".
Может быть, граждане республики, как великий князь Даниил Галицкий, в отчаянии защитить себя понадеялись на военный союз с немцами? Этого мы не знаем. Но, скорее всего, выживание всей Руси новгородских господ не волновало, а противоборствующие группировки "золотых поясов" и в условиях военной опасности продолжали борьбу за свои шкурные интересы. И князь, судя по всему, им мешал.
"Той же зимы (1240/41 г.), — сообщает новгородский летописец, — вышел князь Александр из Новгорода к отцу в Переяславль с матерью и с женой и с двором своим, распревшись с новгородцами". В чём состояла "пря" (споры. — Авт.), мы можем только догадаться. По мнению В.А. Кучкина, например, князь упрекал новгородцев в том, что в Невской битве участвовала и понесла потери в основном его дружина, а новгородцев было мало. Как бы то ни было, новгородцы избавились от защитника Русской земли именно в момент опасного наступления неприятеля. "Той же зимой, — сообщает летописец, — пришли немцы на водь с чудью (на финно-угорских подданных Новгорода с отрядами покорёнными эстов. — Авт.), и повоевали, и дань на них возложили, и город учинили в Копорском погосте (что стоял в Вольской пятине земель Великого Новгорода. — Авт.). И не то было зло: но и Тесов взяли, и за 30 вёрст до Новгорода гнали, купцов убивая, а в другую сторону — к (реке) Луге до (посёлка) Сабля".
Странная складывалась картина. Огромный по европейским меркам Новгород с тремя сотнями "золотых поясов", каждый из которых имел свой отряд, республика с богатыми и сильными "пригородами", имевшими свои войска, с крепостями и стоящими в них гарнизонами, не могла отбиться от шайки разбойников! Ведь силы их противников, безнаказанно грабивших и убивавших новгородцев, состояли из нескольких десятков рыцарей, имевших до тысячи воинов и "без числа" подневольных эстов, которых за боевую силу никто не считал (и вообще в бою не считали).
Очевидно, новгородцы не могли объединиться, чтобы выставить в поле сколько-нибудь заметное число ратных сил, при этом не перессорившись насмерть между собой. Не исключено, что часть "золотых поясов", особенно те, кто был заинтересован в немецкой торговле, не прочь была сдаться на милость крестоносцев и даже принять "папёжскую" веру.
В самом деле — в XIII в. различия православия и католицизма в вероучении были ещё не велики, кроме "филиокве": исхождения благодати от Отца и Сына, с перенесением этого принципа на пап, — ничего серьёзного. Даже иконы и церковные убранства католиков и православных были в те времена похожи. Правда, службу католики вели на латинском языке, но и его, надо полагать, многие новгородские купцы знали: это был язык международного общения на Западе (как сегодня английский).
К тому же, мгновенно менять церковный обряд папа не требовал: главное было признать его верховную власть как представителя Бога на земле. На этих условиях власти папы уже покорились православные патриархи взятых крестоносцами Константинополя и Иерусалима. Камнем преткновения был именно папа, вдохновитель крестовых походов против всех противных его воле.
Однако злодеяния крестоносцев на Руси всё же побудили терявших имущество и доходы знатных новгородцев подумать о призвании нового князя. С Александром Невским они уже не хотели иметь дела, поэтому просили Ярослава о новом правителе. Тот дал им в князья младшего брата Александра, Андрея. Юный и неопытны и в боях князь не устроил тех новгородских бояр, которые всё же хотели защитить свои владения от "крыжовников".
А враги Новгорода, как мыши, узнав, что дом остался без кота, на славу разгулялись. Земли республики одновременно атаковали немцы и литва, даже чудь безнаказанно грабила сёла и угоняла скот по реке Луге. И от нашествия врагов "нельзя было пахать по сёлам", — грустно подвёл летописец итог боярского правления в Великом Новгороде. Так продолжаться не могло.
На вече было решено послать к Александру самого архиепископа Спиридона, который благословил князя на подвиг в Невской битве, в сопровождении лучших мужей города. Великий князь Ярослав тоже "дал" своего старшего сына на новгородский "стол". Весной 1241 г. Александр Ярославич с дружиной прибыл в Новгород.
Положение немецких завоевателей радикально и самым плачевным образом переменилось. Летопись больше не сообщает о набегах в новгородские земли: встреча с дружиной Александра явно не входила в планы крестоносцев. Да и вообще расчёты 1240 г., когда Орда добивала Русь, выглядели ужасной ошибкой в 1241-м, когда татарскому разгрому подверглась католическая Европа, а "старшие братья" столь успешно вторгнувшихся на Русь экс-меченосцев пали 9 апреля 1241 г. под Лигницем.
Крестоносцы в битве при Лигнице
Зимой 1241 г., когда новгородцы слёзно просили князя Александра вернуться и спасти их от тевтонов, Орда ворвалась в Польшу. Всего три тумена татар разорили к весне Люблин, Завихвост, Сандомир и Краков, разгромив по пути два воинства поляков. По призыву нового герцога Генриха Благочестивого тевтоны двинулись во Вроцлав, где их сюзерен собрал войска Великой и Малой Польши, верхней и нижней Силезии, чуть ли не 20 тыс. воинов (в литературе говорится и о 40 тыс., но это уже фантастика).
