Вот с этой идеей я направился к Генеральному. И эта встреча открыла мне совершенно неординарные способности Владимира Николаевича Челомея. Когда я вошёл в кабинет, там проходило какое-то бурное совещание с аэродинамиками. Дождавшись паузы, я подошёл к Генеральному и стал докладывать ему о возможности замены атмосферы на станции “Салют-5” после перехода в неё космонавтов. Он ответил, что это чепуха — нельзя менять атмосферу в отсеке, когда там находятся люди. После этого совещание продолжилось, а я сел в сторонке, ожидая его окончания. Минут через 20 Генеральный буквально на полуслове вдруг остановился, подозвал меня и стал задавать совершенно конкретные вопросы, связанные с заменой атмосферы: сколько нужно воздуха, откуда его брать, как обеспечить его подачу в один конец гермоотсека и сброс с другого конца, что должны делать космонавты, как обеспечивается их безопасность и ряд других, из которых я понял, что, бурно обсуждая вопросы аэродинамики, Владимир Николаевич одновременно параллельно прорабатывал в голове систему замены атмосферы на станции “Салют-5”.
Известно, что такой способностью якобы обладал Гай Юлий Цезарь. Ну, про Цезаря я, конечно, ничего сказать не могу, но в такой же неординарной способности у Владимира Николаевича Челомея убедился лично.
Проведённый натурный эксперимент по замене атмосферы в гермоотсеке показал, что при выполнении работы по предложенной методике обеспечивается замена не менее 85% атмосферы, а концентрация возможных вредных примесей снижается в десятки и сотни раз.
…Необычайная энергия и настойчивость В.Н. Челомея на всех уровнях привели к положительному результату, и 7 февраля 1977 года корабль “Союз-24” с космонавтами Виктором Горбатко и Юрием Глазковым стартовал к станции “Салют-5”. На этот раз стыковка прошла штатно, и космонавты стали готовиться к переходу в гермоотсек станции. На Земле, в ЦУПе, в Евпатории этого с огромным волнением ожидал консилиум лучших врачей-токсикологов, химиков-токсикологов во главе с начхимом Советской армии, специалисты по системам жизнеобеспечения, космонавты и, конечно, В.Н. Челомей и все мы — основные разработчики ОПС “Алмаз”.
И вот по громкой связи раздался голос Виктора Горбатко: “Отлично здесь всё, входишь как в хороший большой дом!”
По условному коду это означало, что в гермоотсеке станции “Салют-5” отсутствуют какие-либо запахи. Замеренный с помощью доставленных газоанализаторов с индикаторными трубками газовый состав атмосферы гермоотсека станции не обнаружил в ней никаких вредных примесей. Репутация станций “Алмаз” была полностью восстановлена.
Даже Генеральный конструктор ЦКБЭМ В.П. Глушко в своём выступлении на митинге в Звёздном городке по случаю возвращения экипажа Горбатко и Глазкова признал, что он разделяет радость по случаю отличного состояния атмосферы на станции “Салют-5” и что работа космонавтов на этой станции открыла глаза на загадочные явления, которые могут происходить при полётах человека на орбитальных кораблях.
Так закончилась эпопея, в процессе которой я убедился в высочайшей квалификации и самоотверженности работников отдела и в неординарных способностях Генерального конструктора Владимира Николаевича Челомея».
Этот полёт оставил после себя нерешённую до конца загадку. С одной стороны, члены экипажа Б.В. Волынов и В.М. Жолобов упорно докладывали о вредном постороннем запахе, присутствовавшем на станции, с другой — и В.Н. Челомей, и Г.А. Ефремов, один из главных конструкторов станции «Алмаз», и В.А. Поляченко, как и большинство других конструкторов, без тени сомнения возражали членам экипажа, говоря, что «хлебнугь» паров гептила и даже следовых количеств его отработки станция никак не могла, что причина досрочного возвращения экипажа в его крайней усталости, соглашаясь с тем, что нагрузка на экипаж в полёте была запредельной. С обеих сторон мнения авторитетны, но ни малейшего сближения этих противоположных, даже не точек зрения, а убеждённостей, за прошедшие с момента полёта 40 лет не произошло, что оставляет на обстоятельствах полёта плотную пелену таинственности.
Яркой страницей истории пилотируемых космических аппаратов является создание транспортного корабля снабжения (ТКС) для ракетно-космического комплекса «Алмаз».
Разработка ТКС была определена постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР от 16 июня 1970 года.
«Транспортный корабль снабжения 11Ф72 состоял из функционально-грузового блока (ФГБ) 11Ф77 и возвращаемого аппарата (ВА) 11Ф74. В ФГБ размещались основные служебные системы и доставляемые грузы, в том числе восемь капсул 11Ф76 для спуска с орбитальной пилотируемой станции “Алмаз” отснятой фотоплёнки» [136].
Возвращаемый аппарат ТКС имел высокое аэродинамическое качество, позволявшее ему совершать более плавный, чем у возвращаемых аппаратов «Востоков» и «Союзов», спуск с орбиты. Для стабилизации и ориентации аппарата имелась специальная двигательная установка с ЖРД. Система управления аппарата с БЦМВ «Аргон-12» позволяла ему совершать автономный полёт на орбите, делать два витка, ориентироваться и стабилизироваться при выдаче тормозного импульса твердотопливной двигательной установки при спуске с орбиты. Трёхкупольная парашютная система, двигатели мягкой посадки и амортизированные кресла обеспечивали безопасные условия для приземления экипажа. Отсек экипажа был рассчитан на трёх космонавтов, управление на всех этапах полёта могло обеспечиваться экипажем вручную с помощью оптических устройств. Особенностью возвращаемого аппарата являлось наличие люка в его теплозащитном днище для перехода в ФГБ и обратно. Это позволило разместить возвращаемый аппарат в передней части ФГБ и обеспечить его экстренное отделение при неудачном старте или выводе на орбиту.
Твердотопливная двигательная установка системы аварийного спасения (ДУ САС) устанавливалась в верхней части возвращаемого аппарата и казалась шпилем в верхней части снаряжённой ТКС ракеты.
Первый ТКС № 16101 был запущен 17 июля 1977 года под названием «Космос-929». Через месяц орбитального полёта от него отделился и совершил мягкую посадку возвращаемый аппарат. Автономный полёт ФГБ продолжался до 3 февраля 1978 года.
В 1978 году решением правительства были прекращены работы по пилотируемому комплексу «Алмаз». В то время на заводе им. Хруничева в состоянии полуготовности находились четыре ТКС. Естественно, что сотрудники Филиала № 1 старались найти решение, которое позволило бы продолжить лётно-конструкторские испытания этих уникальных кораблей.
«Так как стыковка ТКС с ОПС “Алмаз” уже была невозможна, у конструкторов ОКБ в Филях возникла идея попробовать выполнить стыковку ТКС с ДОС. ДОС № 6 в это время уже находился на орбите, а ДОС № 7 в производстве на заводе им. Хруничева. Хотя стыковочные агрегаты у них были разные — у каждой фирмы был свой, радиотехническая система стыковки “Игла” была установлена на обоих объектах и обеспечивала совместимость и работоспособность. Необходимо было обеспечить только механическую совместимость стыковочных агрегатов, — вспоминал один из конструкторов ТКС Э.Т. Радченко. — Конструкторское решение было найдено. Была разработана конструкция переходных элементов (переходного приёмного конуса и переходной герметичной проставки с силовыми замками), дополняющих стыковочный агрегат разработки ЦКБЭМ и обеспечивающих в совокупности выполнение всех необходимых требований (проведение точной сцепки, прочное и жёсткое соединение объектов, герметичный переход между изделиями, гидро- и электросвязь). Все предложенные решения были согласованы с конструкторами-разработчиками стыковочного агрегата в ЦКБЭМ и полностью реализованы на ДОС-6.
