— Что-то произошло? — со страхом спросила она. — Он болен?
Медсестра нервно поправила одеяло.
— Я не могу ответить на ваш вопрос, миссис Найтингейл. Дежурный врач объяснит вам все, когда мы туда подойдем. Давайте я вас отвезу. У меня уже готово кресло-каталка.
Клер охватила паника, она с трудом сглотнула. Этого просто не могло быть после всего, что ей пришлось перенести. С Уильямом все было в порядке, она сама его видела. Но почему же тогда они вызывают ее к нему в такую рань? Неужели что-то случилось? Это, наверное, какая-то ошибка. Может, чей-то другой ребенок заболел?
Когда она спустила с кровати ноги, все вокруг нее вдруг закружилось. Клер стиснула зубы и с помощью молодой медсестры смогла продеть руки в рукава халата, а затем неловко пересела в стоящее рядом кресло на колесиках.
Поездка в палату реанимации, казалось, длилась целую вечность, но наконец они оказались на месте и были встречены серьезным врачом, который отвез ее кресло в небольшой кабинет рядом с палатой.
— Миссис Найтингейл, — сказал он. Этот врач не единожды сталкивался с подобными ситуациями и знал, что эффект от сказанного невозможно смягчить, поэтому всегда говорил без обиняков. — Боюсь, что Уильям Найтингейл все-таки очень болен.
— Но… но почему? Я думала, он просто останется здесь под наблюдением, пока не окрепнет.
Мужчина вздохнул, потом снял свои очки и принялся тщательно протирать их краем белого накрахмаленного халата.
— Клер, у вашего ребенка гипоксия. Мы получили результаты анализа его крови, и они неутешительны.
Клер смотрела на него непонимающим взглядом.
— Гипоксия приводит к остановке дыхания. Большинство недоношенных детей страдают от нее, так как их легкие еще недостаточно развиты. Боюсь, что за последние несколько часов состояние Уильяма заметно ухудшилось, а кислотно-основный анализ крови, как я уже сказал, указывает, что ситуация практически безнадежна. То есть он не может и не сможет дышать самостоятельно. Поэтому…
— Что «поэтому»?
— Думаю, лучшим выходом из ситуации станет ваше разрешение отключить аппарат искусственного дыхания и позволить малышу отойти без мучений.
— То есть… вы хотите сказать, что он умрет?
— Да, миссис Найтингейл. Боюсь, что так. Уверяю вас, мы сделали все возможное, но спасти его нельзя. Мне действительно очень, очень жаль.
Клер попыталась осмыслить то, что сказал ей врач. Но этого просто не могло произойти! Он не может умереть.
— И что же? Вы позволите нам вынуть его из инкубатора, чтобы вы смогли еще раз подержать его на руках?
Голос доктора вернул ее к реальности. Ей хотелось плакать и кричать, но звуки, казалось, замерли внутри нее и не могли пробиться наружу.
— Вы совершенно уверены, что больше ничего нельзя сделать? — Ее голос прозвучал на удивление спокойно.
— Боюсь, что так.
Она бездумно кивнула. Доктор вышел из комнаты, а Клер осталась сидеть, невидящим взглядом уставившись в пространство. Ее жизнь, ее мир снова распадались на куски.
Спустя несколько минут доктор вернулся и подкатил ее кресло к инкубатору Уильяма. Сиделка держала малыша на руках, и Клер впервые увидела его без паутины капельниц, датчиков и проводков. Медсестра осторожно вложила мальчика в ее руки, а затем вместе с доктором вышла из комнаты. Клер укачивала младенца, тихонько напевая колыбельную.
В 3.05 утра Уильям Найтингейл покинул наш мир, лежа на руках у матери. Вместе с ним умерла частичка ее души.
— Итак, вы проснулись, миссис Найтингейл. — Медсестра, казалось, нервничала. Рано утром Клер вернули в палату с задернутыми занавесками, и с тех пор она ни разу не пошевелилась и не издала ни звука. — Я принесу вам чашечку чаю, не возражаете?
И медсестра исчезла прежде, чем Клер смогла ей ответить.
Из-за занавесок до нее доносились голоса других женщин, которые ворковали со своими малышами, и боль нахлынула на Клер с новой силой. Она никогда не сможет даже обнять Уильяма. И все же она была не в силах заплакать. Казалось, слезы застряли в горле удушливым комом, от которого было невозможно избавиться.
Клер лежала и ждала возвращения сиделки, но вместо нее через распахнувшиеся занавески к ней шагнул врач. Он подошел и опустился на край больничной койки. Клер наградила его ничего не выражающим взглядом. Это был тот самый доктор, который заботился об Уильяме.
— Я только что сменился и пришел взглянуть, как у вас дела, — сказал он.
Она не ответила, и врач тоже помрачнел. Безучастное выражение ее лица сказало ему, что Клер ушла глубоко в себя и он бессилен ей помочь.
По-прежнему ни единой слезинки. Жуткая боль в груди была слишком сильной, чтобы заплакать. Эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что ей пришлось испытать при родах, и теперь Клер хотела лишь одного — чтобы доктор ушел, оставив ее наедине с ее утратой.
— Есть кто-нибудь, кому я могу позвонить и сообщить о вас? — мягко осведомился доктор.
Клер покачала головой. Она была бледнее простыней, на которых лежала, и сердце доктора буквально рвалось к ней. Всего несколько дней назад весть о смерти ее мужа лесным пожаром пронеслась по больнице, и теперь он не знал, как эта молодая женщина сможет пережить еще одну утрату. Он встал, ссутулившись, неловко погладил ее по руке, а затем исчез за занавесками.
Клер лежала, как и прежде уставившись пустым взглядом в потолок. Странно, но она ничего не чувствовала. Словно выплакала все чувства вместе со слезами. Она так долго и сильно хотела этого ребенка… Все ее надежды и мечты были связаны с ним, а теперь он тоже покинул ее, исчез, как и все хорошее, что она когда-либо видела в своей жизни. Но на этот раз у нее не осталось сил на борьбу, она слишком устала бороться. Вся ее жизнь была непрерывной борьбой за выживание, и теперь она больше не хотела жить. Клер просто хотела закрыть глаза и быть со своим ребенком. Заснуть навечно.
Миссис Поп, приехавшая в больницу, совершенно не могла держать себя в руках. Она часами сидела у кровати Клер, болтая, убеждая, плача и пытаясь сделать хоть что-нибудь, что помогло бы вернуть Клер в реальный мир из того кокона молчания, в который она погрузилась. Но эти попытки ни к чему не привели. Когда ее спросили, желает ли она еще раз взглянуть на малыша перед похоронами, Клер лишь молча покачала головой. На следующий день после смерти Уильяма похоронили Грега, а Клер так и лежала в больничной палате, совершенно безразличная к тому, что происходит вокруг.
У миссис Поп опускались руки. Ники и Кэссиди оставались с Мэри, Ники умоляла миссис Поп позволить ей увидеться с Клер. Миссис Поп не разрешала. Она не хотела, чтобы девочка видела свою мачеху в таком состоянии, и не думала, что этого хотела бы Клер.
— Я не знаю, что делать, — со страхом признавалась она Мэри. — Похоже на то, что она совсем потеряла волю к жизни.
