В бруклинских магазинах постепенно начинали появляться рождественские украшения. Как-то пятничным вечером, после ужина (миссис Кео покинула кухню), мисс Мак-Адам вопросила, а намерена ли их хозяйка как-то украсить дом.
– В прошлом году она тянула до последней минуты, а потому удовольствия украшения никому не доставили, – сообщила мисс Мак-Адам.
Патти с Дианой сказали, что собираются встречать Рождество неподалеку от Центрального парка, с сестрой Патти и ее детьми, – праздник будет настоящим, с подарками, с Санта-Клаусом. Мисс Киган заявила, что настоящее Рождество возможно только дома, в Ирландии, и чего уж тут притворяться – весь этот день она прогрустит.
– А знаете что? – заговорила Шейла Хеффернан. – Американские индейки такие безвкусные, даже те, что подают на День благодарения, их как будто из опилок делают. Миссис Кео тут ни при чем, оно по всей Америке так.
– По всей Америке? – переспросила Диана. – В любом ее углу?
Она и Патти прыснули.
– По крайней мере, праздник пройдет в тишине, – подчеркнуто объявила Шейла, глядя в их сторону. – Без всякой глупой болтовни.
– Ну, за это я бы ручаться не стала, – ответила Патти. – Мы можем пролезть по печной трубе, когда вы нас ждать совсем и не будете, и набить подарками ваши, Шейла, чулки.
И Патти с Дианой прыснули снова.
Что она собирается делать на Рождество, Эйлиш говорить не стала, однако на следующей неделе, за завтраком, выяснилось – миссис Кео уже рассказала об этом всем.
– О господи… – вздохнула Шейла. – Они принимают с улицы кого ни попадя. Никогда не знаешь, с кем ты там столкнешься.
– Я об их празднике слышала, – подтвердила мисс Киган. – Они выдают каждому нищему побродяжке по смешной шляпе и бутылке портера.
– Вы святая, Эйлиш, – добавила Патти. – Самая что ни на есть святая.
Мисс Фортини спросила, не согласится ли Эйлиш работать в предрождественскую неделю допоздна, и она согласилась, благо колледж закрылся на двухнедельные каникулы. Согласилась она и проработать в канун Рождества до самой последней минуты, поскольку некоторые продавщицы хотели уехать к своим семьям ранним поездом или автобусом.
Выйдя в тот вечер из «Барточчис», Эйлиш, как и было условлено, отправилась в приходской зал, чтобы получить инструкции на следующий день.
У зала стоял фургон, из которого выгружали длинные столы и скамейки. Утром перед мессой Эйлиш слышала, как отец Флуд просил женщин одолжить ему скатерти, пообещав вернуть их после Рождества. А завершив службу, обратился к прихожанам с просьбой пожертвовать в дополнение к его запасам столовые приборы, стаканы, чашки, блюдца и тарелки. Он сообщил также, что в день Рождества зал будет открыт с одиннадцати утра до девяти вечера и всякого, кто зайдет туда, примут во имя Божие, независимо от вероисповедания и страны происхождения; даже тот, кто не нуждается в еде и питье, сможет заглянуть в зал и поучаствовать в общем веселье, но, прошу вас, прибавил он, не между половиной первого и тремя пополудни, когда подадут рождественский обед. Кроме того, отец Флуд объявил, что с середины января в зале каждый пятничный вечер будут устраиваться танцы с живым оркестром, однако без алкогольных напитков, – это поможет собирать необходимые приходу средства, и он хотел бы, чтобы каждый, кто его сейчас слышит, рассказал об этом своим знакомым.
Пройдя мимо мужчин, расставлявших аккуратными рядами столы и скамьи, и женщин, которые подвешивали к потолку елочные игрушки, Эйлиш увидела отца Флуда.
– Вы не могли бы пересчитать столовые приборы? – попросил он. – Нужно убедиться, что их хватит. Если нет, придется пройтись по улицам и закоулкам прихода.
– Сколько людей вы ожидаете?
– В прошлом году пришло две сотни. К нам идут даже из Куинса и Лонг-Айленда, по мостам.
– И все – ирландцы?
– Да, все ирландцы, это они построили здешние туннели, мосты и шоссе. Некоторых я вижу всего только раз в году. Бог знает, на что они живут.
– Почему же они не возвращаются домой?
– Многие провели здесь лет пятьдесят и потеряли связь с родными. Был год, когда я собрал у тех, кого считал более всех нуждавшимися в помощи, прежние адреса и написал от их имени в Ирландию. Ответов в большинстве случаев не получил, однако золовка одного несчастного старикана прислала подлейшее письмо, в котором говорилось, что ферма или дом, не помню уже, что именно, ему не принадлежит и пусть он не думает даже соваться туда. Она его на порог не пустит, так и написала. Это письмо мне запомнилось.
Эйлиш сходила с миссис Кео и мисс Киган на полуночную мессу, а по дороге домой узнала, что миссис Кео принадлежит к числу прихожанок, которые жарят для отца Флуда индеек, запекают картошку и варят ветчину, все это должно быть передано его посланцам до завтрашнего полудня.
– Совсем как в войну, – сказала миссис Кео. – Солдат положено кормить. Да еще и по часам. Я отрежу от индейки, от самой большой, какую найду, то, что удовлетворит наши скромные нужды, но перед тем как покинуть мой дом, птица должна провести в духовке шесть часов. А как только мы сбудем индейку с рук, то поедим вчетвером – я, мисс Мак-Адам, мисс Хеффернан и мисс Киган. Если что-то останется, приберегу для вас, Эйлиш.
В девять утра Эйлиш уже чистила овощи в большой кухне за приходским залом. Бок о бок с ней трудились незнакомые женщины, все они были старше, говорили с легким американским акцентом, и все – ирландских кровей. Как узнала Эйлиш, им предстояло провести здесь лишь часть утра, а после разойтись по домам, чтобы покормить свои семьи. Вскоре стало ясно, что распоряжаются на кухне две дамы, которых отец Флуд, когда он пришел туда, и познакомил с Эйлиш.
– Это мисс Мерфи. Они из Арклоу, но мы их за это не виним.
Обе мисс Мерфи засмеялись. Они были рослые, веселые, лет пятидесяти с лишком.
– Только мы трое и проведем здесь весь день, – сказала одна. – Остальные помощницы тут лишь на время.
– У нас семей нет, идти нам некуда, – сообщила другая и улыбнулась.
– Стало быть, кормить мы их будем компаниями по двадцать человек, – сказала ее сестра. – Каждая подаст по шестьдесят пять обедов, а может, и больше – в три смены. Я работаю на кухне отца Флуда, вы двое здесь, в зале. Как только принесут индеек или поспеют те, что жарятся наверху, отец Флуд нарежет и их, и ветчину. Здешняя печь нужна лишь для того, чтобы держать еду горячей. Через час начнут приносить индеек, запеченную картошку, а нам останется только сварить овощи да подавать их с пылу с жару.
– По пятачку за пару, – вставила другая мисс Мерфи.
– А пока они будут ждать настоящего угощения, мы нальем им супа и поднесем портера. Люди они очень милые, все.
– И против ожидания ничего не имеют, а если имеют, так не говорят.
– Все они – мужчины? – спросила Эйлиш.
– Есть несколько семейных пар, они приходят потому, что женщины слишком стары, чтобы стряпать, или им просто очень одиноко, или еще что, но в основном – мужчины. Им нравится компания, которая здесь собирается, нравится ирландская еда, понимаете? Настоящий фарш, запеченная картошка и переваренная вусмерть брюссельская капуста.
