— Не удивляйся, это было веселой авантюрой. Так я не развлекался, наверное, со студенческих лет. Большую часть дня я все равно проспал и не ощутил ни малейшего дискомфорта. Правда, под вечер меня разбудили какие-то люмпены, забравшиеся в вагон с целью кражи угля. Но я раз и навсегда привил им уважение к честном образу жизни, — произнес граф с мрачным удовлетворением. — Кстати, я бы черту продал душу за кувшин воды, но сие невозможно, ибо у черта и так все мои векселя. Поэтому переадресую просьбу к тебе, любезный Куколь.
На столике для умывания стоял треснувший кувшин и тазик с такими зазубренными краями, что он запросто сошел бы за артефакт с раскопок Трои. Рядом лежал тонкий, почти прозрачный ломтик древнего мыла. Вампир с наслаждением умылся, а про ванну решил даже не заикаться. В лучшем случае в воде будут плавать головастики, в худшем — другие постояльцы.
Опустившись на диван, он принялся вытирать длинные волосы полотенцем, которым, судя по всему, уже попользовалась бригада шахтеров.
— А теперь рассказывай все без утайки, — обратился он к своему камердинеру.
Но чем дальше развивалось повествование, тем больше вампир хмурился.
— Стало быть, англичанин перепутал моего сына с Альфредом? Значит овсянка — или чем они там питаются — действительно разжижает мозг! Перепутать фон Кролока с этим недотепой!
И он сдавил подлокотник с такой силой, что тот сломался надвое. Но ярость была обоснованна. Принять этого мальчишку за Герберта! После инициации Альфред первым делом прокусил себе язык насквозь. А если он берет в руки какой либо предмет, то лишь для того, чтобы изучить его на молекулярном уровне. Все ломается сразу! Рядом с Альфредом даже древний варвар покажется аккуратнее амстердамского ювелира.
— Вы видите виконта, Ваше Сиятельство? — спросил Куколь, стараясь обуздать беспокойство.
— Я его чувствую, — поправил граф, — олух-Сьюард запер его в какой-то грязной комнатенке. По-видимому, в пригороде, довольно далеко отсюда.
— С ним все благополучно?
— Более-менее. Трактирная служанка проболталась тебе, что настояла воду на столовом серебре? Хорошо хоть распятие туда не положила! Иначе бы я разорился на пудре для Герберта. А так он дешево отделался — небольшое головокружение да слабость в ногах, — вампир смежил веки, словно прислушиваясь к тихому, едва уловимому звуку. — О! Судя по всему, виконт не забыл, какой микстурой лечится этот недуг. Теперь можно смело сказать, что сын пошел в меня! Это ли не предмет гордости для любого родителя?
Последние слова он произнес тоном, обычно зарезервированным для объявлений о банкротстве.
— Виконт там не один? — невольно вырвалось у Куколя.
В тот же миг острые ногти впились ему в горло и он услышал шепот, холодный как февральский сквозняк в замке.
— Неужели в Париже настолько вольные нравы, что даже вышколенные слуги начинают забываться? Кто ты такой, чтобы задавать вопросы мне?
Сдавленные голосовые связки могли ответить лишь хрипом.
— Я приму это в качестве извинения, — поджав губы, он отшвырнул горбуна.
Пошатываясь, тот поднялся на ноги. Общаться с графом, когда он в таком состоянии — это все равно что брести по болоту с завязанными глазами. Куколь начал всерьез сомневаться, что переживет сегодняшнюю ночь.
— Но вы ведь поможете виконту выбраться оттуда? — горбун постарался, чтобы этот вопрос звучал как можно более нейтрально.
Вампир воззрился на него, как учитель на ученика, давшего неправильный, но крайне забавный ответ.
— Я? С чего ты взял, что я собираюсь кого-то спасать?
* * *
Герберт пошевелился, и в ответ на его движение вспыхнул каждый болевой рецептор. Тело ломило так, словно виконт почивал на мешке картошки. Но по сравнению с тюфяком, что служил ему ложем, мешок картошки казался лебяжьей периной. Таким засаленным и комковатым был этот матрас, что даже Св. Франциск счел бы его абсолютно неприемлемым. Зато не приходилось беспокоиться насчет клопов — те давно съехали с квартиры, ибо не желали растить потомство в таких антисанитарных условиях.
Поднявшись на локте, виконт осмотрелся и пришел к выводу, что его постель идеально вписывается в окружающий ландшафт. Обстановка комнаты была по-спартански убогой, хотя и спартанцы не потерпели бы в казармах такую грязь. Пол здесь не мели с самой постройки дома. Обои поблекли и пузырились, потолок выглядел так, будто в эта комната в свое время служила коптильней. Один угол был целомудренно отгорожен треснувшей ширмой. Другой занимала софа, спроектированная, вероятно, самим Прокрустом. Поджав ноги, на ней сидела Мег Жири и, уткнувшись в альбом, иллюстрировала рассказ о своих приключениях.
Пошатываясь, виконт добрался до дивана и, прежде чем девочка успела захлопнуть альбом, увидел башню, у окна которой томилась знойная красавица в балетной пачке. Под балконом бил копытами белоснежный конь, напоминавший скорее гигантского пуделя, а на коне восседал герой. К облегчению Герберта, Мег нарисовала рыцаря чернокожим, а вовсе не длинноволосым блондином. Нет ничего хуже, чем сидеть взаперти с девицей, которая имеет на тебя виды.
— Виконт, вы проснулись! Как здорово! — затараторила юная Жири. — А то я уж начала думать, будто вы… — конец фразы запутался в паутине приличий, Мег смущенно умолкла.
Герберт мельком взглянул на свои руки, едва не взвизгнул и автоматически спрятал их за спину. Но устыдившись своей слабости, вновь положил их на колени. Значит, вот что происходит после отравления серебром? Кожа была зеленоватой, исчерченной полосками вен, темными, словно по ним бежали чернила. Как же тогда выглядит его лицо? Сейчас он променял бы право первородства на баночку белил и румяна. Много, много румян.
— Будто я мертв? — глухо отозвался Герберт.
— Ну д-да. Хотя признаки жизни вы все же подавали. Так метались весь день, только под вечер успокоились.
— Я звал кого-нибудь?
— Нет, совсем никого, — задумчиво протянула Мег.
По ее мнению, виконт фон Кролок еще не перерос тот возраст, когда в минуту отчаянья начинаешь взывать к матери, или к отцу, или к гувернеру. Если бы Мег не знала, что ее собеседник — титулованный дворянин, который живет во дворце с огромным штатом прислуги, она бы подумала, что виконту попросту некого позвать! И попросить «Пожалуйста, пусть…» тоже некого.
Тем временем Герберт подошел к окну и обследовал решетку, оказавшуюся удивительно прочной. В своем обычном состоянии вампир погнул бы ее мизинцем, но теперь мог трясти решетку хоть до появления мозолей. Судя по пейзажу за окном, его узилище находилось в каком-то отъявленно плохом районе. Вопли о помощи здесь столь же обыденны, как и крики старьевщика. Ответом станет лишь стаккато закрывающихся ставней.
— Ты осталась, чтобы присмотреть за мной? — обернулся Герберт.
— Конечно! — балерина закивала словно кошка, перед носом которой водили куском колбасы. Ей очень понравилась эта версия.
