— Никуда не пойду!
— Это что за новости? Еще не хватало, чтобы ты мешала мсье Призраку.
— Как я могу ему помешать? Он же мой отец!
* * *
На улице Скриба Люси сказала,
— Ну а дальше мы сами доберемся.
Никто из вампиров не шелохнулся.
— Я бы попросила вас пожать руки, но боюсь, что дело закончится множественными переломами. Может, хоть попрощаетесь?
— До нескорого, — нехотя отозвался Герберт. Англичане молча кивнули. Когда они скрылись из виду, друзья поглядели на открытую дверь. Возвращаться туда, где рыскала Кристина Даэ, не хотелось решительно никому. Все равно что войти в клетку ко льву, предварительно обмотавшись связкой сосисок.
— Можем по площади прогуляться, — предложил виконт фон Кролок.
— Я знаю гораздо более приятный способ скоротать время, — отозвался Куколь. — Если господам угодно меня выслушать…
Некоторое время они шушукались, то и дело поглядывая на окна директорского кабинета.
— А ты уверен, что они не будут против? — засомневался Альфред.
— Что вы, сударь, лишь обрадуются. Можете считать этот поступок благодеянием.
…Ришар и Моншармен прокрались по коридорам Оперы чуть слышно, боясь разбудить этого огромного спящего зверя. Газовый рожок решили не зажигать, и на затянутый зеленым сукном стол водружена была керосиновая лампа. Пока Ришар трясущимися руками разливал коньяк по рюмкам, коллега наблюдал за ним, сидя на диване.
— Как думаешь, уже закончилось? Если Опера не лежит в руинах, значит, англичанин добрался до Призрака.
— Или наоборот. Или они одновременно друг до друга добрались.
— Было бы неплохо. Не пришлось бы бросать такой куш доктору.
Ришар присел рядом и предложил другу рюмку. Тот благодарно погладил его по руке.
— Да полно тебе, не так уж он был и плох. Зануда, конечно, но все равно. Никому не пожелаешь смерти в подземельях.
— А чего мне его жалеть? Держу пари, узнай он про нас с тобой, побежал бы прямиком в полицию или шантажировал, пока б мы по миру не пошли. И так все против нас. У доктора, небось, есть идеи да принципы, на его стороне закон и мораль. А у нас есть только мы. Так чего мне его жалеть-то?
Оконная рама тихо скрипнула, а когда директора обернулись, то увидели, что их компания расширилась. С подоконника спрыгнул молодой человек и развязанной походкой направились к дивану. За ним спрыгнул еще один, но запутался в шторах и упал на пол. Лица обоих пришельцев были бледными, а вокруг ртов засохло что-то красное — вино? ягодный пунш? или…?
Ришар с Моншарменом невольно вжались в спинку, припоминая, где спрятали револьвер, впрочем, абсолютно в таких обстоятельствах бесполезный. Длинноволосый блондин насмешливо улыбнулся.
— Празднуем победу? Можно присоединится к торжеству? — без особых церемоний он опустился на диван и выхватил рюмку из не сопротивляющихся пальцев Ришара. — Выпьем за здоровье. Пока оно у вас еще есть.
— Вы угрожаете?
— Отнюдь. Мы с другом принесли вам подарок. Он большой и черный. И знаете что здорово? Его можно разделить на двоих!..
Когда все было окончено, Герберт выудил из сюртука Моншаремена платок и торопливо вытер губы.
— А сейчас позовите своего секретаря.
* * *
Красная как свекла, билетерша хватала ртом воздух. В сторону Призрака она посмотреть не отважилась, но если бы посмотрела, то застала бы его в похожем состоянии.
— Как тебе такие глупости только на ум приходят, Мег?
— Ну-ну, мадам Жири, — вмешался фон Кролок, — ни к чему так терзаться. За кем не водилось греха в молодости? Вот я в свое время писал стихи кровью на обнаженных женских телах, — увидев потрясенные лица, он смущенно откашлялся. — Признаюсь, посредственные были вирши.
Понимая куда клонит вампир, Эрик вцепился в это шанс намертво, обоими руками.
— Антуанетта! Настало время открыть Мег тайну ее рождения!
Его слова привели бедную билетершу в окончательный ступор. Во-первых, уже много лет никто не величал ее по имени, все больше «матушка Жири.» Во-вторых, единственная тайна рождения Мег заключалась в том, что повитуха была нетрезва и заснула в середине процесса. И то, что сейчас предлагает Призрак… это ведь дурно! Сплошное притворство! А счастье не построишь на лжи.
А вот интересно, кто изрек эту премудрость? Если он такой умный, пусть придет помогать ей по хозяйству, а ночами согревает ее простыни. Посмотрим, как он взвоет, когда побегает с ведрами от колонки и обратно! Тоже мне, аналитик нашелся! Что есть, с тем и будем строить. Кроме того, не такая уж и страшная эта ложь. Скорее, романтичная.
Как в опере.
— Ты прав, Эрик! — торжественно произнесла мадам Жири. — Ах! Тогда я была совсем молода и невинна, так что просто не могла не подпасть под твои чары!
— Но ты ведь не будешь отрицать, что я ухаживал за тобой красиво? Каждый день я оставлял розы на твоем рабочем месте.
Мадам Жири хотела продолжить, но поперхнулась.
— Кхе… ты для меня их оставлял?
— Нет, просто ходил и разбрасывал повсюду. Хобби у меня такое.
— Знал бы ты, сколько возни подметать лепестки… Так, на чем мы остановились?
— На том, что ты была невинна, — помогла Мег, с одобрением слушавшая их диалог.
— Ну да, была. Но недолго. А когда я носила тебя под сердцем, Эрика… эммм… призвали в армию. А потом пришла война с Пруссией и того… поразбросала нас.
— А на память ты оставила мне свой веер. Он так шел к платьям, которые ты носила тогда.
Взяв в руки протянутый веер, с изящной ручкой и черными перьями, мадам Жири принялась обмахиваться со скоростью ветряной мельницы во время урагана. Тогда еще есть шанс, что слезы, которые уже скреблись в уголках глаз, испарятся прямо там.
— Какая трагичная история! — всхлипнула Мег. — Быть может, папа согласится спеть, ведь он наверняка пел тебе в молодости? Тогда еще проще будет все вспомнить.
— Да, непременно, — обрадовался Эрик, потому что разговор повернул в привычное русло.
— Постой! Нам с твоим папой нужно переброситься парой слов, — светски улыбнувшись, билетерша вытащила его в коридор.
— Что-то не так, мадам Жири? — обеспокоенно спросил Призрак и невольно коснулся лица, собираясь поправить маску. Почувствовав лишь обнаженную кожу, он опустил голову.
— Это насчет моего лица. А так же носа, который у меня отсутствует.
— Уж лучше быть совсем без носа, чем с красным носом с утра до вечера. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю, — серьезно ответила женщина. — И когда это мы успели поругаться, что ты снова назвал меня на «вы»?
