— Что бы такое им подарить на память? Кровь даже не обсуждается.
Горбун ухмыльнулся.
Пока Призрак с Куколем о чем-то шептались в дверях, Сара, лениво растянувшаяся на оттоманке, оторвала глаза от «Эпок.»
— Ну что, все проблемы решены? В таком случае я тоже пойду.
— Сара? — позвал ее Герберт.
Девушка обернулась.
— Спасибо.
— Кто бы мог подумать, что господин виконт знает такие слова, — насмешливо протянула она. — Остаюсь преданной рабой Вашего Младшего Сиятельства.
— Я просто… я давно должен был сказать, но… ты же видела, что происходило, — забормотал Герберт и виновато улыбнулся, когда Сара подошла и взяла его за руку.
— Да брось ты, свои нелюди, сочтемся. А у тебя неприятности, судя по всему. Хочешь, напрошусь к вам?
— Здесь всего две спальни.
— Я не леди, могу и на кухне поспать. Может, твой отец не будет при гостях…?
— Это лишнее. Мы сами как-нибудь разберемся. Кроме того, если ты останешься, на кухне придется спать нам с Альфредом. Отец уж точно выделит тебе спальню и на твое сословие не посмотрит. С годами он становится все либеральнее.
— Ну как хочешь. Тогда до завтра, я заскочу вечерком.
Герберт помахал ей вслед, думая, что к завтрашнему вечеру отец уже успеет спрятать его труп.
* * *
Уснуть на кровати было решительно невозможно. Стоило ему закрыть глаза и сразу казалось, что он вот-вот скатится с края. Другое дело в гробу, но цапаться с отцом из-за единственного гроба было бы неразумно. Герберт осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить Альфреда, который, впрочем, крепко спал, укрывшись клочком разодранного одеяла. На диване в гостиной Куколь выводил рулады. При появлении виконта, он захрапел еще громче. Герберт нахмурился, но в целом одобрил эту стратегию. Никто не смеет вставать между графом фон Кролоком и его намеченной жертвой.
Дверь в спальню была приоткрыта. Просунув внутрь голову, виконт увидел отца, без сюртука и в расстегнутой рубашке. Он собирался почивать, но перед сном решил ознакомиться с нотами, лежавшими возле органа. С полуприкрытыми глазами, он перебирал один листок за другим, вслушиваясь в написанную музыку.
— Великолепно, — шептал он, — эта музыка действительно обжигает, оставляя душу мягкой и уязвимой. Хотел бы я услышать, как ее играет сам композитор. «Торжествующий Дон Жуан!» Звучит так по-нашему. Только вампиры могут торжествовать, потому что нас не пугают шаги Командора. Ему некуда нас утащить. Мы уже там. И с каждым годом к нашему триумфу примешивается все больше горечи… Не стой на пороге, Герберт. Ну, проходи же! Зачем пожаловал?
Виконт вздрогнул от неожиданности.
— Я пришел пожелать тебе доброго утра, papa. И попросить прощения.
Граф отложил нотные листы.
— Рассказывай, что ты натворил на этот раз.
— Ничего.
— Ничего?
— Да. Я ничего не сделал, чтобы спасти Альфреда. Я пощадил смертную, тем самым рискуя существованием вампира. Вроде как обрек его на смерть.
— Ты не был голоден? — предположил граф.
Сын подошел к его креслу и опустился на пол, положив голову ему на колени. Так, по крайней мере, не придется смотреть на него во время разговора. Медленно и задумчиво, граф фон Кролок начал перебирать белокурые локоны.
— Еще как был! Я слышал, как ее кровь стучала в моих ушах барабанным боем, который все нарастал. У меня клыки чесались перегрызть ей горло, но я… просто… я не смог. Даже ради Альфреда. Какой из меня после этого вампир?
— Ты раскаиваешься в своем поступке?
Как бы невзначай, граф фон Кролок потянул его за волосы, все сильнее, вынуждая сына посмотреть ему прямо в глаза.
«Да, да, да! Мне очень стыдно! Зарекаюсь так поступать! Я буду слушать старших и делать, что должно! Пожалуйста, не причиняй мне вреда!»
— Нет, — спокойно ответил виконт, — ничуть не сожалею. Окажись я вновь в тех же обстоятельствах, я не изменил бы своего решения. Да, я опозорил тебя и предал Альфреда… Но почему-то я этим горжусь.
— Ты не предавал Альфреда.
— Это означает, что я люблю его недостаточно сильно.
— Скорее уж наоборот. Ты по уши втрескался в мальчишку, если пошел ради него наперекор нашему кодексу. Во имя любви можно принести далеко не всякую жертву.
Значит, это все таки возможно? Если есть, за что уцепиться? Можно отогнать даже Голод, хотя бы ненадолго? Вампир почувствовал некоторое облегчение. Как будто ошейник, который сдавливал его горло столько лет… нет, не сняли, но немного ослабили. Как будто девушка, лежавшая в траве, перевернулась на другой бок.
— Скажи, Герберт, ты не боишься оглядываться назад?
Виконт резко обернулся, ожидая увидеть за спиной Кристину Даэ с настойкой из подорожника.
— А, ты это в метафорическом смысле, — облегченно выдохнул он. — Не боюсь. Зато вперед смотреть страшновато. Родня меня с тьмы сживет. Вряд ли удастся пройти по галерее, чтобы кто-нибудь не плюнул мне за шиворот. Все считают меня ничтожеством, раз уж я прополоскал фамильную честь в сточной канаве.
На лице графа расцвела улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.
— Я вот подумал про современных художников — импрессионисты, так кажется? Они еще рисуют зеленых собак и странного цвета закаты. А портреты в нашей галерее давно уже нуждаются в реставрации. Так может нам ангажировать кого-нибудь из этих живописцев и дать ему полную свободу творчества? Обязательно обсудим этот план на следующем же семейном совете. Эржбета и думать про тебя забудет, если встанет вопрос о том, чтобы пририсовать к ее парадному портрету подсолнух.
… Подкравшись к двери, Куколь заглянул в замочную скважину. Граф и его сын пытались играть в четыре руки что-то веселое, постоянно сбиваясь из-за душившего их смеха. Горбун занял свое место на диване и впервые за несколько дней забылся спокойным сном. Эти нестройные звуки успокаивали лучше любой колыбельной.
Глава 29
Под сводчатым потолком вокзала, похожим на ребра доисторического ящера, стояла привычная суматоха. Здесь обнимались, прощались, хлопали себя по карманам в поисках билета, забытого дома на каминной полке, рассматривали кромку платья, которую кто-то использовал в качестве коврика для ног, скандалили с носильщиками. Время от времени паровоз трубил протяжно и хрипло, как простуженный мамонт. В сутолоке никому не было дела до маленькой семейной группы, расположившейся у колонны.
— Тоже мне, съездили в Париж. Поцеловали городские ворота и обратно.
— Ну ничего, зато вернемся в родной замок, поищем черный грааль…
— Альфред, даже не начинай!
