16
Здоровье писателя ухудшалось.
Томаш Лем в книге «Awantury na tłe powszechnego ciążenia», вышедшей в 2009 году в Кракове, с горечью рассказывал о ночных падениях писателя с лестницы, вызванных инсулиновым омрачением, о внезапных обмороках в ванной, о внутренних кровотечениях, вызванных чрезмерными дозами противоболевых уколов после случайного перелома ноги. Такие неприятности случались чаще всего в субботу вечером или по ночам, потому что Лем и в эти годы старался подниматься в третьем часу утра. Иногда состояние писателя оказывалось столь сложным, что реанимационные процедуры требовались уже во время перевозки в госпиталь; не всегда врачи были уверены, что довезут своего знаменитого пациента живым.
«Последняя такая поездка, когда у отца начали отказывать почки, а потом началось воспаление лёгких, — писал Томаш, — оказалась поначалу не столь драматичной, как прежние. Всё, в общем, проходило гораздо спокойнее, отец сам сел в машину, а ведь бывало, что его вносили туда на носилках под капельницей. К сожалению, после внезапного резкого ухудшения состояния здоровья надежд почти не оставалось. Современная медицина может долго держать больного в переходном состоянии — когда его и нельзя вылечить, и умирать не разрешено; в нашем случае такое состояние продолжалось несколько недель. Это были ужасные дни, они постоянно возвращаются ко мне в моих снах. И долго ещё меня мучила совесть, что я не смог избавить отца от страданий…»
17
Станислав Лем скончался 27 марта 2006 года.
Отгремели для знаменитого писателя тяжёлые сражения на Земле, ушли в прошлое — оккупация, скитания, бесконечная работа, забылись чудовищные сражения на отдалённых планетах и звёздных системах, остались только тихие берёзы на Сальваторском кладбище Кракова, о которых Станислав Лем тоже писал ещё в юности — в 1947 году
[127].
Берёзы как следы упавших звёзд.
Тьма в полукруг истыкана гвоздями
Крестов белёсых. Быстрокрылый лес
летит во мраке без конца и края
И бьёт хребтом о твердь тугую туч,
гнетущих взгляд своими плоскостями.
Лишь голос иволги встревоженной звучит,
о солнечных лучах напоминая.
Огнём навеки заглушённый хор.
Одна лишь только глина не забыла
Подземные черты угасших губ.
Медь с мятой прорастает на могилах.
Цветы возносят равнодушный взор
над оболочками ничьими уж давно.
Куда ни ступишь — всюду смерть и тьма.
Не знаю я, за что мне жить дано.
18
В 1998 году в эссе «Что мне удалось предсказать» Станислав Лем написал:
«Беллетристика принципиально ограничивает своё поле видения до отдельных личностей или относительно небольших групп людей, до их конфронтации или согласия с судьбой, заданной великой исторической минутой, в то время как большие мировые события, социальные движения и битвы становятся прежде всего фоном. Я — человек, который познал чрезвычайную изменчивость и хрупкость последовательно исключавших друг друга социальных систем: от убогой довоенной Польши через фазы советской, немецкой и опять советской оккупации до ПНР, до её выхода из-под советского протектората, терзаниями своей собственной психологии пренебрёг и старался концентрировать внимание как раз на том, как technologicus genius temporis
[128] формирует человеческую судьбу. Я знаю, что вследствие этого (подсознательно принятого) решения я так отмежевался от гуманистической однородности литературы, что у меня образовались многие гибридные скрещивания, приносящие плоды, которые не имеют исключительного гражданства в беллетристике, так как изображённые события я отдал на муки жестокому непрестанному прогрессу. Я писал и нечто неудобоваримое, что может, к сожалению, взорваться в будущем, как мина с часовым механизмом. И могу сейчас сказать одно: feci guod potui, faciant meliora potentes…
[129]»
19
Я СДЕЛАЛ ВСЁ, ЧТО СМОГ; КТО СУМЕЕТ, ПУСТЬ СДЕЛАЕТ ЛУЧШЕ.
Именно эта фраза выбита на надгробии писателя Станислава Лема.
ПРИЛОЖЕНИЕ
СЛОВАРЬ НОВЫХ СЛОВ, ИЗОБРЕТЁННЫХ СТАНИСЛАВОМ ЛЕМОМ
аврук — любимое слово, боевой клич рода Селектритов, отважных и бесстрашных электрыцарей, у коих в мозгах царила такая абсолютная пустота, что мышление их было чёрным, как беззвёздная ночь.
алгебраин — препарат для изучения математики.
альтруизин — психотрансмиссионный препарат, предназначенный для всех белковатых. Обеспечивает перенесение любых ощущений, эмоций и переживаний с того, кто непосредственно их ощущает, на всех остальных в радиусе до пятисот локтей. Действует по принципу телепатии, но не передаёт абсолютно никаких мыслей. На роботов и растения не действует.
амнестан и мемнолизин — средства, прочищающие память и воображение, с помощью которых можно легко избавиться от балласта ненужных сведений и неприятных воспоминаний.
антропаны — обитатели землеподобной, или землеватой, планеты, которые занимаются в основном брыкованием, хлоботанием, выпендрянием и забочением, а всё это из страха перед бабярией, которая, по их вере, пребывает вне бытия и поджидает грешников.
аутентал — средство из группы былиногенных препаратов, служит для создания искусственных воспоминаний о том, чего на самом деле никогда не было. После дантина, например, человек глубоко убеждён, что именно он написал «Божественную комедию».
бальдуры и бадубины — благородные, совершенные в своей рыбности формы, в которые со временем обратятся все жители планеты Пинты, согласно учению об эволюции путём убеждения. На практике никто никогда не видел ни одного бальдура или бадубина, а когда попавший на Пинту Ийон Тихий расспрашивал о них жителей планеты, они обыкновенно погружались в воду, заглушая всё бульканьем.
безроботы — роботы без определённых занятий, как правило, с удовольствием нанимаются на военную службу.
бенигнаторы (добрины; умилители) — психотропные средства, вызывающие у людей беспричинное ликование и благодушие (альтруизин, бенефакторина, боноласкина, гедонидол, любинил, фелицитол, филантропин, эйфоризол, эмпатиан и др.). Действуют на людей тем сильнее, чем меньше они были подвержены естественным, врождённым благим побуждениям. См. также биелогическая группа.
