Случалось, захаживал князь Иван и на русский базар. Он лично знал многих новгородских и среднерусских купцов, торговавших в Сарае традиционными русскими товарами – мехами, льняным полотном, изделиями из железа и меди, воском и медом.
Правители Орды были кровно заинтересованы в транзитной торговле через Сарай. Здесь они собирали с купцов таможенные пошлины, составлявшие от 3 до 5 процентов стоимости товара. Заботясь о пополнении своей казны, ханы обеспечивали безопасность торговых караванов на всей подвластной им территории, а в случае необходимости даже снабжали их военным конвоем.
Сосредоточиваясь в Сарае, товары Средней Азии и Китая уходили отсюда на запад двумя путями. Первый из них шел через Азовское и Черное море. Здесь, в городах Тана (Азов), Кафа (Феодосия) и Сурож (Судак), существовали крупные колонии итальянских купцов, занимавшихся перевозкой восточных товаров в Средиземноморье и страны Западной Европы. Второй путь шел на северо-запад: через среднерусские земли и Новгород – на Балтику, в страны Северной Европы. Поощряя развитие второго пути, правители Орды освобождали новгородских купцов от уплаты всех таможенных пошлин на пути через «русский улус». Лишь в Сарае они платили в ханскую казну все положенное.
Наживаясь за счет транзитной торговли, татары, однако, не были ее активными участниками. Ордынские купцы были, как правило, мусульмане среднеазиатского происхождения. Собственно татарские товары – это в основном скот, продукты животноводства и невольники. И если первые два вида товаров имели ограниченный спрос и вывозились в основном в Русь, то рабы были поистине универсальным товаром, покупатели на который находились везде.
Невольничьи рынки Сарая были переполнены «живым товаром», добытым татарами во время набегов на соседние страны. Больше всего здесь было, конечно, русских. Трудно даже представить себе, сколько людей теряла Русь после каждой ордынской «рати» или «лютого посла». Летописцы в этих случаях ограничивались обычными скорбными словами: «и поидоша во свояси, много зла сотворивше Христианом.., овех (иных) посече, а овех в полон поведе» (25, 83).
Некоторое представление о невольничьих рынках Сарая во времена Ивана Калиты может дать более позднее свидетельство – «Записки о Московии» австрийского посла барона Сигизмунда Герберштейна. Он дважды посетил Москву в правление великого князя Василия Ивановича (1505 – 1533) и собрал много сведений о прошлом и настоящем России. Рассказывая об успешном набеге на русские земли крымского хана Мухаммед-Гирея летом 1521 года, Герберштейн замечает: «Взятый им в Московии полон был столь велик, что может показаться невероятным: говорят, что пленников было более восьмисот тысяч. Частью они были проданы туркам в Каффе, частью перебиты, так как старики и немощные, за которых невозможно выручить больших денег, отдаются татарами молодежи, как зайцы щенкам, для первых военных опытов; их либо побивают камнями, либо сбрасывают в море или с высоты, либо убивают каким-либо иным способом. Проданные же либо оставленные пребывают рабами полных шесть лет, после чего они хотя и становятся свободными, но не имеют права покидать страну и должны служить или иным каким способом добывать себе пропитание» (4, 175).
Можно представить себе, какие сцены происходили на базарах Сарая, когда приезжие русские узнавали среди выставленных на продажу невольников своих родственников и друзей. Но многих ли они могли выкупить на свободу и вернуть к родным очагам? Те князья, которые имели достаточно средств и выкупали из плена многих соотечественников, оставили по себе добрую память в потомстве и даже – как Федор Ростиславич Черный – удостоились церковного прославления. Народ прощал им не совсем праведные пути обогащения и чтил за их великодушие по отношению к попавшим в рабство соотечественникам.
И не здесь ли, на невольничьем рынке Сарая, среди криков и рыданий земляков, помочь которым он был не в силах, князь Иван стал тем великим миротворцем, которым он и оставался до конца своих дней?!
В 1321 году Юрий Данилович начал новую тяжбу с Тверью, которая в конечном счете оказалась для него роковой. Весной этого года в Кашин, где правил младший из тверских Михайловичей – Василий, приехал из Орды знатный татарин Гаян-чар «с жидовином должником» (23, 41). Последний надеялся с помощью татар собрать деньги, которые задолжали местные жители. По-видимому, «жидовин» был не частным лицом, а откупщиком ордынской дани. Заплатив за кашинцев в ханскую казну, он теперь надеялся с лихвой вернуть истраченные деньги.
Приведенные откупщиком татары «много тягости учинили Кашину» (23, 41). Однако собрать денег они так и не смогли. Тогда откупщик пожаловался великому князю Юрию Даниловичу. Тот решил воспользоваться случаем, чтобы взять сбор «выхода» с Твери в свои руки, а заодно и пресечь прямые контакты тверичей с Ордой. Осенью 1322 года «со всею силою Низовскою и Суждальскою» Юрий из Переяславля-Залесско-го выступил в поход на Кашин.
Старший сын Михаила Тверского и его наследник Дмитрий носил громкое прозвище – «Грозные Очи». Известен и другой вариант его прозвища – «Звериные Очи» (8, 19). Это был дерзкий боец, умевший постоять за себя. Узнав о движении Юрия, он поднял все имевшиеся военные силы тверских земель и вместе с братьями Александром, Константином и Василием выступил навстречу врагу. Поход имел столь важное значение, что Дмитрий Михайлович собрал городское ополчение – «тверской и кашинский полк». Две армии расположились на противоположных берегах Волги.
Тягостное ожидание длилось долго. Наконец в роли миротворца выступил бывший тверской епископ Андрей, живший на покое в монастыре Богородицы на реке Шоше. Возможно, он привлек к миротворческим усилиям и митрополита Петра. Так или иначе, между соперниками был заключен мир. Тверские Михайловичи выплатили Юрию причитавшуюся с них сумму ордынской дани – две тысячи рублей серебра. Юрий как великий князь Владимирский должен был отвезти эти деньги в Орду. Кроме того, Дмитрий Тверской поклялся, что не будет искать великого княжения Владимирского. После этого противники разъехались по домам. Юрий торжествовал новую победу над Тверью.
Но никогда не бывает так слаб человек, как в день своего торжества. Судьба уже приготовила ему сокрушительный удар. Едва успев вернуться в Москву, Юрий узнал, что из Орды к нему идет «лютый посол» Ахмыл с большим отрядом. Вместе с Ахмылом находился и князь Иван Данилович. В условиях зимы татары избрали более удобный путь – по замерзшему руслу Волги. В этом был и иной, трагический смысл. Ахмыл начал свой рейд, судя по всему, с Нижнего Новгорода, где собрал недоимки умершего без наследников Бориса Даниловича. Может быть, Ахмыл возвел на нижегородское княжение Ивана Даниловича. Известно, что после кончины Калиты в Нижнем Новгороде некоторое время правил его сын Семен. Но когда князь Иван утвердился здесь – точно неизвестно. Из Нижнего Новгорода татары с князем Иваном пошли к Ярославлю. Здесь незадолго перед тем умер князь Давыд Федорович. Трудно сказать, собирал ли Ахмыл его неоплаченные долги или же усаживал на престол неугодного ярославцам наследника. Но итог этой разборки был страшен. Татары «Ярославль взяша и сожгоша, и много полона безчислено взят» (22, 188).
От Ярославля Ахмыл повернул на юг, к Ростову. Вероятно, он имел указание хана «проучить» ростовцев за их восстание против татар в 1320 году. Узнав о приближении карательного отряда, жители Ростова стали в ужасе разбегаться кто куда. В бега пустились и местные князья, и ростовский епископ Прохор. Но жившие в городе татары вышли навстречу Ахмы-лу, поднесли ему богатые дары и уговорили не разорять Ростов (16, 34).
