Митрополит Петр, получивший свой сан-при помощи галицкого князя Юрия Львовича, впоследствии также много пострадал от галицкого церковного сепаратизма. Его привязанность к Северо-Восточной Руси и к Москве в последний период его жизни объяснялась, в частности, тем, что на юге он не имел твердой опоры. Некоторые юго-западные епархии отказались признать его власть и образовали самостоятельную Литовскую митрополию. Византийский император Андроник Палеолог Старший (1282 – 1327) и константинопольский патриарх Иоанн Глика (1316 – 1320) по просьбе великого князя Литовского Гедимина согласились на открытие самостоятельной Литовской митрополии. Известно, что в 1317 году она уже существовала, а ее глава, митрополит Литовский, участвовал в патриаршем соборе в Константинополе.
В этой церковной смуте многое остается неясным. В частности, нет сведений о том, какие из существовавших тогда в Юго-Западной Руси епархий входили в состав новой митрополии. Однако очевидно, что как возникновение этой митрополии, так и ее упразднение было тесно связано с переменами в расстановке политических сил в Восточной Европе, с личными симпатиями и антипатиями «сильных мира сего». После смерти митрополита Петра (1326) новые правители империи решили восстановить единство митрополии под началом своего ставленника грека Феогноста. Приехав на Русь в 1328 году и управившись с самыми неотложными делами (посещение Северо-Восточной Руси и Новгорода, участие в борьбе с Александром Тверским, поездка в Орду на поклон к хану Узбеку), Феогност принялся за восстановление своей власти в епархиях Юго-Западной Руси. Это сложное и трудное дело потребовало не только его личного присутствия в крае, но и поездки в Константинополь в 1332 году.
Долгое отсутствие митрополита не помешало князю Ивану Даниловичу продолжать каменное строительство в московском Кремле. Однако он постоянно думал о том, как вернуть Феогноста в Москву. Калита делал все возможное для того, чтобы показать митрополиту свое благочестие и уважение к византийским традициям. Об этом свидетельствуют и обстоятельства, связанные со строительством Спасского монастыря.
Закладка Спасского собора состоялась в четверг 10 мая 1330 года. В этот день не было никакого большого церковного праздника. До ближайшего из них, Вознесения, оставалась еще неделя. Согласно древним месяцесловам 10 мая вспоминается Симон Зилот – один из 12 апостолов. Однако в русской традиции его память ничем не выделялась из других рядовых памятей церковного календаря. Таким образом на первый взгляд это был вполне обычный, будничный день.
И все же, зная внимательное отношение Калиты к выбору дней для начала и окончания строительных работ, нельзя усомниться в том, что день 10 мая был избран им не случайно.
Загадка этого дня несколько проясняется, если ввести его контекст древнерусской книжной и фольклорной традиции. Прежде всего становится очевидным, что день 10 мая был одним из дней, когда вспоминались события земной жизни Спасителя. Древнерусские книжники заимствовали из византийской традиции представление о том, что Иисус Христос был распят 30 марта, воскрес 1 апреля – и «възнесеся на небеса к Отцу» в четверг 10 мая (24, 4). Такие глубокие знатоки книжности, как Иван Калита и митрополит Феогност, несомненно, знали эту древнюю легенду.
На выборе дня сказалось и еще одно народно-христианское представление: о счастливых и несчастливых днях. Наблюдения над летописями показывают, что четверг считался в старину счастливым днем, благоприятным для всяких начинаний. На него падает гораздо больше всевозможных торжеств, чем на любой другой будний день (52,131). ДляКатиты имело значение и то, что соседние дни, среда и пятница, были «постными». В эти дни церковь вспоминала осуждение и распятие Спасителя и потому требовала соблюдать пост. Праздничный пир, сопровождавший торжественное начало строительства, в среду и пятницу был неуместен. В четверг никаких ограничений по части поста не существовало.
Глубоко символичен и тот хронологический ряд, в котором князь Иван определил место для своего праздника. 10 мая он заложил Спасский собор, а на другой день, 11 мая, был великий праздник Византийского государства и церкви – день основания Константинополя. Согласно древней традиции считалось, что Константин Великий освятил отстроенный им Константинополь 11 мая 330 года. В этот день в Царьграде ежегодно совершались молебны, торжественные процессии и яркие представления на ипподроме. Однако 11 мая 1330 года было особым днем в этом ряду – это было 1000-летие Константинополя. (Конечно, Калита едва ли знал точную хронологию византийской истории. Древнерусские представления о ней были весьма смутными и противоречивыми. Согласно Хронографу, «от вознесениа Господня до перваго лета Ксйньстяньтина царя лет 306» (27, 269), а Константинополь был основан «в 13-е лето царства его» (27, 443).
Закладка Спасского собора накануне, а не в самый день празднования вполне понятна. Точно так же Успенский собор в московском Кремле был освящен в 1327 году не в самый праздник Успения, а накануне – 14 августа. В Древней Руси канун праздника был духовно и ритуально связан с самим праздником. Песнопения в честь праздника звучали уже накануне вечером и в ночь на самый день празднования. Событие, совершавшееся накануне, служило как бы предисловием к празднику (53, 112).
Праздник основания Константинополя был хорошо известен русским летописцам, называвшим его «бытие Царяграда» (24, 236). Знали о нем и книжники. Он содержится в русских месяцесловах XIV века, в том числе и в месяцеслове Евангелия Семена Гордого – сына Калиты (96, 11). Однако уже Ярослав Мудрый придал этому дню новое значение. 11 мая он совершил освящение Софийского собора в Киеве, использовав тем самым византийскую традицию для возвеличивания Русского государства.
Весьма памятным в истории русского храмоздательства был и следующий день – 12 мая. В этот день князь Владимир Святославич освятил Десятинную церковь в Киеве – первый и главный до построения Софийского собора храм победившего христианства на Руси. Разрушенная во время нашествия Батыя Десятинная церковь была символом прежнего величия и нынешних бедствий русской церкви.
Увязав день закладки своего Спасского собора с важнейшими датами киевского строительства, а также с днем основания Константинополя, Иван Калита протянул еще одну незримую нить преемственности от «второго Рима» и Киева – к Москве, будущему «третьему Риму».
К сожалению, летописи не сохранили день освящения собора Спасского монастыря. Однако о многом свидетельствует и само посвящение этого храма, избранное Калитой. Его нельзя объяснить только преемственностью от прежнего Спасского монастыря в московском Кремле: летописи дают немало примеров изменения названия соборов и монастырей после их обновления. Кроме того, Иван Данилович при желании мог бы перенести на новое место, в Кремль, Данилов монастырь. Сам по себе такой акт не представлял нарушения канонов. (Так поступил полтора века спустя Иван III, перенесший Спасский монастырь Калиты из Кремля в урочище Васильцев стан на левом берегу Москвы-реки. Там он существует и по сей день под названием Ново-Спасского монастыря.)
Иван Калита хотел, чтобы его монастырь был посвящен именно Спасу, по многим причинам как религиозного, так и политического характера. В этом посвящении прежде всего ясно читается желание князя превратить Москву в столицу всей Северо-Восточной Руси. И вполне закономерно, что построенные им в 1327 – 1333 годах в московском Кремле белокаменные храмы были посвящены центральным образам тогдашнего христианского «пантеона» – Успению Божией Матери, Спасу, Архангелу Михаилу, а также патрону Москвы святому Петру (как апостолу, так и митрополиту) и покровителю иноков Иоанну Лествичнику. Московский Кремль становился впечатляющим зримым символом политических притязаний этого города. Собирание земли и власти шло рука об руку с собиранием святости.
