Зимой 1331/32 года князь Иван, тверской князь Константин Михайлович и другие князья побывали в Орде. Домой Калита вернулся обладателем всей территории великого княжения Владимирского, а также Сретенской половины Ростовского княжества. Это был большой успех московского князя. Раздел великого княжения Владимирского современники восприняли как трагедию русской государственности, а его воссоединение Иваном Калитой – как ее возрождение. Не случайно летописец повествует об этой поездке московского князя в Орду в особом, приподнятом тоне. «И по смерти сего Александра поиде в Орду князь великий Иван Данилович, и царь его пожаловал и дал ему княжение великое надо всею Русьскою землею, яко же и праотец его великий Всеволод Дмитрии Юрьевич; а правил княжение ему Албуга. И оттоле пошли русский князи. Во всех сих прославим в Троици единого Бога и православных великих князей, заступников наших всея Русьскыя земля» (10, 469).
Приведенное выше рассуждение имеет большую историческую ценность. Оно находится среди статей, предшествующих Комиссионному списку Новгородской Первой летописи. Эти статьи представляют собой своего рода конспект русской истории, написанный на бумаге с водяными знаками 1441 года (10, 7). Наблюдения над рукописями показывают, что бумага обычно шла в дело в течение одного-двух десятилетий после ее изготовления. Почерк рукописи также указывает на время ее создания – первую половину или середину ХУ,века. Таким образом уникальный рассказ о приходе Калиты на великое княжение в 1332 году и о торжественном возведении его на владимирский престол ханским послом Алабугой был переписан в сохранившуюся до наших дней Новгородскую летопись (Комиссионный список) из какого-то древнего московского летописца около ста лет спустя после самого события. Учитывая, что большинство существующих списков русских летописей относится к концу XV – первой половине XVI века, это свидетельство следует признать очень ранним и достоверным.
После рассказа о приходе Ивана Даниловича на великое княжение в том же тексте содержится очень интересное, хотя и не вполне понятное добавление: «А Иванова княжения Даниловича до преставлениа князя Ивана Васильевича и тогды минуло великому князю Ивану Данильевичу 100 лет и 8. А митрополит был Петр, иже бе пришел из Волыня на Суждальскую землю, на Москву, в лето 6824 (1316), и приа его князь великий Иван Данилович с честию великою» (10, 469). О каком князе Иване Васильевиче, сопоставленном с Калитой, идет речь в этом исчислении? В первой половине XV века было только три правивших князя, носивших это имя. Один из них – внук дочери Калиты Евдокии и ее мужа ярославского князя Василия Давыдовича. Он владел Ярославлем и назывался «великим князем ярославским» (91, 288). Умер Иван Васильевич Ярославский в 1426 году. Однако в данном случае речь идет не о нем, так как за 108 лет до его кончины, в 1316 году, Иван Данилович не был ни великим, ни даже московским князем. Другой князь Иван Васильевич, младший брат первого, по прозвищу Воин, был совсем мелким князем и рано умер бездетным. Речь явно не о нем.
Третий и единственно возможный претендент на сопоставление с Калитой – московский князь Иван Васильевич, прямой потомок Ивана Даниловича. После возвращения его слепого отца Василия Темного на великокняжеский престол в 1447 году Иван стал его официальным наследником и соправителем. Незаурядные таланты молодого князя были очевидны. Задолго до кончины его отца (1462) современники увидели в юноше будущего великого правителя Руси.
Приведенное летописцем исчисление указывает именно на Ивана Васильевича Московского. Он родился в 1440 году, то есть как раз через 108 лет после того, как Иван Калита стал полновластным великим князем в 1332 году. Что касается ломающего весь смысл слова «преставление» (то есть кончина, смерть), то оно могло быть результатом рассеянности летописца. Рассказав перед тем о смерти князя Александра Васильевича Суздальского, он машинально повторил это слово и в следующих строках.
Впрочем, возможно и иное понимание искаженного летописного текста. Слово «преставление» могло быть написано летописцем по ошибке вместо близкого по составу «постав-ление» (то есть возведение в княжеское достоинство, коронация). В таком случае изначальный, правильный вид фразы очевиден: «А Иванова княжения Даниловича до поставления князя Ивана Васильевича и тогда минуло великому князю Ивану Данильевичу (то есть со времен правления Ивана Даниловича. – Н. Б.) 100 лети 8». Действительно, от кончины Ивана Калиты в 1340 году до официального объявления Ивана Васильевича великим князем в 1448 году прошло 108 лет. Разночтения в летописях и других источниках позволяют менять первую дату на 1341 год, а вторую – на 1449-й. Общее число лет от этого не меняется.
При любом из двух предложенных выше вариантов прочтения летописного текста середины XV века становится очевидным, что уже в те времена русским людям открывалось глубоко верное по своей исторической сути сопоставление: от времен расцвета суздальской земти при Всеволоде Большое Гнездо через пепелища татарских погромов – к ее новому возрождению при Иване Калите. От князя Ивана Даниловича нить исторической преемственности тянулась к «государю всея Руси» Ивану Васильевичу.
Летом 1332 года Северо-Восточную Русь посетила беда: неурожай и вызванный им голод. «Того же лета бысть меже-нина велика (засуха, недород. – Н. Б.) в земли Русской, дороговь и глад хлебный и скудота всякого жита. Сию же дороговь неции глаголют: рослую рожь» (23, 46).
Расходы, связанные с поездкой в Орду и получением всей территории великого княжения Владимирского, а также голод на Руси не позволили князю Ивану и в 1332 году возобновить каменное строительство. Однако уже к концу года он начал готовиться к тому, чтобы заняться этим в следующем, 1333 году. Вновь по зимнему санному пути повезли в Кремль глыбы белого камня и добрый строевой лес, вновь застучали топоры и молотки каменотесов. Вероятно, это было благоприятное время для подготовительных работ, которые можно было выполнить почти бесплатно. Тысячи изголодавшихся крестьян, собравшихся в Москву, готовы были трудиться целый день за кусок хлеба или горсть муки из княжеских закромов. Князь Иван спасал их от голодной смерти, а они его – от забвения...
Когда столь удачно закончилась тяжба в Орде, когда вновь стало оживать московское строительство – полегчало и на душе у Ивана Даниловича. Пришло время подумать и о собственном семейном устроении. И вскоре в его опустевшем и затихшем после кончины княгини Елены доме вновь зазвучал женский смех. Под 1332 годом Рогожский летописец сообщает: «Того же лета в другое оженися князь великий Иван Данилович» (23, 47).
О второй жене Калиты известно только то, что ее звали Ульяна. В браке с ней у князя Ивана были дети. Но за этим – много неясного (129, 13). Первый биограф Калиты историк А.В. Экземплярский полагал, что «от второго брака он имел неизвестную нам по имени дочь, которая родилась уже по смерти его, ибо в его духовной грамоте она не упоминается» (138, 79). Однако внимательное изучение текстов двух духовных грамот Калиты заставляет усомниться в суждении Экземплярского. В обеих грамотах несколько раз встречается выражение: «А се даю княгини своей с меншими детьми»... Ясно, что речь идет не о княгине Елене (о ней сказано как об умершей), а об Ульяне. Трудно представить, что «меньшие дети» – это младшие дочери Елены. Они уже были выданы замуж ко времени составления завещания и могли рассчитывать только на кое-какие личные драгоценности их матери – ожерелья, монисты, обручи для волос. Между тем этим загадочным «младшим детям» Калита дает в нераздельное владение с их матерью многочисленные села и слободки.
