Пребывание татарских «сильных послов» (то есть послов с большим отрядом сопровождения) разоряло и возмущало тверичей. От этих незваных гостей «много сотворишеться! тягости христианом» (23, 48). Отвыкнув от татарского произвола, многие бояре Александра Тверского, по свидетельству летописи, покинули своего патрона и перебрались на службу к Ивану Калите. Вероятно, так поступили и бояре прежнего тверского князя Константина Михайловича, не пожелавшие сидеть с ним в его захолустном Клинском уделе, от которого было рукой подать до московской границы. Раздоры среди тверского боярства усугублялись тем, что за десять лет жизни во Пскове и Литве князь Александр обзавелся новыми любимцами, заносившимися перед старой придворной знатью.
Калита радушно встречал перебежчиков, находил каждому достойное место в кругу своих бояр. Широкое гостеприимство было одной из основ московской политики. Ведь каждый человек мог стать той песчинкой, которая потянет чашу весов в нужную сторону...
Татарские послы пробыли в Твери все лето 1338 года. Тогда же состоялись и какие-то переговоры между Калитой и Александром Тверским. Соперники через послов обсуждали вопрос «о вотчине», но «не докончаша и мира не взяша» (22, 208). Легко догадаться, что «вотчиной своей» Александр считал не только Тверь (здесь его уже утвердил хан, с решением которого Калита спорить не мог), но и великое княжение Владимирское. В свое время великое княжение занимали отец, дед и прадед тверского князя. Среди князей того времени никто не мог с большим основанием претендовать на Владимир исходя из династических расчетов, нежели Александр.
Александр мог бы, конечно, и остановиться на достигнутом, заняться тверскими делами и не искать великого княжения Владимирского. В этом случае он, вероятно, избежал бы своей трагической участи. Однако подобное смирение было выше его меры. Он не сумел свернуть с дороги, проторенной его отцами и дедами. Историк тверского княжества В. С. Борзаковский справедливо заметил: «Виноват был Александр в том, что в последствие времени, получив прощение в Орде и вернув Тверь, поднял спор с Москвой и за то погиб сам в Орде» (50, 132).
Хан Узбек, следуя старой ордынской традиции, не спешил определять свое мнение в вопросе о великом княжении Владимирском. Орде выгодно было устроить своего рода аукцион, где побеждал тот, кто обещал заплатить наибольшую сумму. В свою очередь, Александр страстно желал получить Владимир. Дело заключалось не только в честолюбии и властолюбии: тверского князя мучили долги, расплатиться с которыми он надеялся при помощи великокняжеской владимирской казны. В «Истории» Татищева находим уникальное свидетельство на сей счет: «Бывшу же Александру Михайловичу в Немцех и Литве, тогда мнози истязаху от него многи дары и обеты, прирекаюсче ему помогати, но ничто полезно ему сотвориша. И он, отдав имения своя, живяше во странех чюжих в велием убожестве и нищете. И егда прият от хана княжение Тверское... тогда тии немцы и литовстии вельможи прошаху от него обетов. Он же, яко ведый себя неповинна и не имуща, что дати, разорено бо еще бе и княжение его, отказа им, а инех проси, да пождут до исправы» (38, 89).
Выдвинув соперника московскому великому князю, хан занял выжидательную позицию. Он с удовольствием искушенного зрителя наблюдал за тем, как разворачивалась очередная схватка русских князей.
Уразумев позицию хана, тверской князь решил действовать так, как действовали все его предшественники по борьбе за великое княжение Владимирское. Осенью 1338 года он отправил в Орду с ханским послом Авдулом своего старшего сына Федора. Тверской княжич поселился в ханской ставке в качестве одновременно и представителя своего отца, и заложника. Сопровождавшие Федора бояре должны были следить за настроениями ханского двора, мешать интригам сторонников Москвы, словом, прикрывать своего князя со стороны Орды. А в это время сам Александр Тверской готовился к войне. Он собирал вокруг себя всех недовольных возвышением Калиты, «насилованием» его воевод в зависимых от Москвы землях.
Многие приходили под знамена Александра Тверского уже потому, что сочувствовали его жизненному пути. Князь-мятежник, десять лет враждовавший с ханом; друг могущественных литовских князей и предводитель вольных псковичей; сын князя-мученика, отдавшего жизнь за веруй отечество, – кто еще из русских князей того времени мог похвастаться таким прошлым?! Несмотря на унизительное покаяние Александра Орде, многие видели в нем героя и патриота – прямую противоположность Ивану Калите, достигшему успеха благодаря беспрекословной покорности «поганым». Конечно, князю Ивану было чем ответить на упреки своих недругов, было чем гордиться как правителю всей Северо-Восточной Руси. И все же в ярком ореоле Александра Тверского тускнели скромные добродетели московского реалиста. Иван работал для будущего, а такие люди редко пользуются популярностью у современников.
К Александру потянулись все униженные и оскорбленные Калитой. Был среди них и лихой рубака князь Романчук: Белозерский, и другой зять Калиты – Василий Давидович Ярославский; были, вероятно, и обиженные московским засильем ростовские князья.
Появление антимосковской коалиции грозило вернуть страну ко временам усобицы между старшими сыновьями Александра Невского. Тогда каждый из соперников создавал свою «партию», и вся Северо-Восточная Русь постепенно оказалась втянутой в междуусобную борьбу, переплетавшуюся с татарскими «ратями». Мог ли князь Иван последовать этому примеру? Мог ли отдать на волю слепой военной удачи все, что было достигнуто за десять лет неустанных трудов? Александр Тверской восстал не против одного только московского князя – своего старого врага и соперника; он замахнулся на ту «великую тишину», в соблюдении которой Калита видел свое провиденциальное назначение. И потому первой заботой Калиты было не допустить войны, перенеся дело на суд Орды. Понимая, что и приговор Орды может открыть дорогу войне, князь Иван хотел добиться радикального решения – казни Александра Тверского.
Искать свидетельства (или лжесвидетельства) измены Александра Тверского Орде следовало на западе, в Литве. Вся сеть московской разведки была поставлена на ноги. И кажется, эти люди свои деньги получали не зря...
Уникальное известие Татищева о литовских кредиторах Александра Тверского позволяет понять общий замысел Калиты. Разыскав кредиторов, потерявших надежду вернуть свои деньги, московские агенты обещали им возместить ущерб, но при одном условии: пострадавшие должны были устно или письменно обвинить Александра Тверского перед ханом. Конечно, Узбека мало интересовали неоплаченные долги его русского вассала виленским или рижским купцам. Однако ясно, что озлобленные кредиторы, подученные московской разведкой, примешивали к финансовым претензиям политические обвинения. Самым тяжким из них могло быть обвинение Александра в связях с Литвой после покаяния в Орде и возвращения в Тверь.
Искушенный в интригах хан, конечно, понимал, «откуда дует ветер». Однако и Калита был мастером интриги. Обвинения кредиторов чередовались с жалобами и заявлениями русских князей, тайно сотрудничавших с москвичами. «И аще (хотя. – Н. Б.) хан отсылая их (кредиторов. – Н. Б.), но чрез князей толико наполниша уши ханский горести и гнева, яко оскорбися до зела» (38, 89).
