Тарковский в своей общественно-политической практике никогда не бузил и не скандалил, не принимал участия ни в каких акциях протеста, не подписывал писем. Он боялся испортить собственную репутацию преданного вырастившей его стране человека, избегал западных журналистов, лезущих с провокационными вопросами, чурался всяких двусмысленных в политическом смысле заявлений. Приемы Юрия Любимова, превращавшего каждую премьеру в скандал с госструктурами, были не из его арсенала.
Он демонстрировал свою лояльность, которую власти не оценили, не сумели понять. Искренне страшась непонятной мощи фильмов и непредсказуемых возможностей скандального режиссера, они старались перекрыть ему кислород. А он так хотел быть обласканным властью, преуспевающим, купающимся в лучах славы и гонорарах. Отмеченным знаками преуспевания «выдающихся деятелей советского искусства» — загородным домом, автомобилем, поездками на кинофестивали, путевками. Стезя изгоя, вызывающего страх и презрение у власть имущих, — позиция весьма благородная, но радости жизни и притоку творческой энергии не способствующая. Даже Мастер — герой знаменитого булгаковского романа, человек самой возвышенной духовности, прославивший последний путь нищего Иешуа, мечтал о славе, о приличном костюме, об ужинах в Грибоедовском доме, о том, «чтобы литераторы трепетно жали ему руку».
«Я хочу быть понят родной страной!» — трубил Маяковский. И Тарковский хотел быть понят и принят в круг избранных. Вряд ли кто-то из творцов, не смирившихся с непонятостью, «желал по стране родной пройти стороной, как проходит косой дождь».
Но вышло так, что без ведома Тарковского «Андрей Рублев» попал за границу, вызвав там бурную реакцию, и, как следствие, его создатель получил вполне обоснованную для тех лет репутацию «скользкого элемента».
6
Зимой 1966 года в просмотровом зале «Союзэкспортфильма» «Андрей Рублев» был показан президенту западноберлинской кинопрокатной фирмы Сержио Гамбарову и Алексу Московичу, совладельцу французской кинопрокатной фирмы и представителю «Союзэкспортфильма», продающего фильмы на Францию, Швейцарию, Испанию, Португалию, и местным сотрудникам. Все эти профессионалы знали, что Тарковский снял нечто интересное и скандальное, но увиденным были потрясены. Эпическое полотно завораживало, и даже без прояснения замутненной концепции были очевидны признаки фильма высшего ранга: новый подход к исторической теме, жесткий реализм, новаторский киноязык, создание гнетущей эмоциональной атмосферы с ошеломляющим прорывом к свету — гениально выстроенный финал.
— У нас в руках Гран-при Каннского фестиваля, — нарушил тишину Алекс Москович. Только Виктор Рощин, консультант западноевропейского отдела «Союзэкспортфильма», знавший, какую репутацию уже завоевал фильм «в верхах», смотрел на всех с удивлением. И в самом деле, Владимир Баскаков, вершивший тогда политику в Комитете кинематографии СССР, посоветовал с иностранцами о фильме не заикаться. Нарушившие «совет» аппаратчики, защищавшие фильм, пострадали и были преданы анафеме.
Однако иностранцы решили драться за фильм через Париж с помощью директора Каннского фестиваля Фавра Лебре, влиятельных деятелей культуры, министра культуры Франции Андре Мальро и других солидных фигур. Тарковского за рубежом знали, его первая картина произвела фурор. Тем более всем было понятно, что в истории советского кино талантливое часто прорывалось на экраны через признание на Западе. «Летят журавли», «Баллада о солдате», «Листопад», «Тени забытых предков», «Первый учитель» были «открыты» на родине после того, как получили признание на европейских кинофестивалях.
В марте Фавр Лебре приехал в Москву для отбора фильмов на фестиваль. «Рублева» Комитет кинематографии показать отказался, ссылаясь на то, что фильм еще не готов. Фавр все же добился просмотра «сырого материала» и был потрясен фильмом. Но переговоры с советской стороной о выдвижении фильма на конкурс оказались безрезультатны. На конкурс отправили ленту С. Юткевича «Ленин в Польше».
«Этому государству недолго осталось жить… оно тупое», — сказал Алекс Москович по поводу советских интриг с прокатом «Рублева».
В следующем году французы решили вновь продолжить битву за «Андрея Рублева». В конце марта 1969-го чудо произошло — руководство «Союзэкспортфильма» дало разрешение на продажу картины во Францию.
Фавр уже мечтал представить «Рублева» в Каннах, но тут, как в плохих детективах, прибыли из Москвы высокие представители во главе с Романовым. Посол СССР во Франции дал обед в честь гостей, на котором министру культуры Франции Андре Мальро советские товарищи сообщили, что, к сожалению, фильм уже продан фирме «ДИС», в связи с чем советская сторона потеряла право представления фильма на фестиваль.
На это заявление Андре Мальро, человек высокой европейской культуры, с улыбкой промолвил:
— Ну, что ж, господа… тогда мы попросим французскую фирму «ДИС» представить фильм на внеконкурсный показ. Вы хотели сыграть на продаже фильма, которая позволила бы вам уйти от представления ленты на конкурсной программе. Мы сыграем на более высоком уровне — устроим фильму несколько специальных внеконкурсных показов во Дворце фестивалей. Они и создадут ажиотаж вокруг премьеры.
Советское руководство до начала фестиваля предпринимало разного рода попытки сорвать показ, но французы держались. А присланный из Москвы для представления фильма заместитель председателя Комитета кинематографии СССР, известный кинодокументалист А. Д. Головня, узнав о плетущихся вокруг Тарковского интригах, решил уехать с фестиваля, заявив:
— Я русский человек и должен разделить трагическую судьбу искусства своего отечества.
Он понимал, что прислан на кинофестиваль в качестве козла отпущения.
К показу фильма французская сторона тщательно готовилась: были выпущены афиши с горящей иконой, буклеты с иллюстрациями, информационные листки о создателях фильма. Все это подогревало интерес к и без того одиозному фильму.
В первый день демонстрации «Андрея Рублева» у Фестивального дворца собралась огромная толпа. С утра съехались представители европейской прессы, аккредитованные журналисты из США, Южной Америки, скандинавских стран, Японии, а также стран «соцлагеря».
Пришлось объявить о двух дополнительных сеансах в воскресенье. Когда погасли финальные кадры с иконостасом и гарцующими жеребцами на зеленом лугу, послышались крики восхищения на разных языках. Некоторые зрители не скрывали слез.
Ситуация повторилась и на следующих просмотрах. В прессе всех стран был освещен триумф советского режиссера. Но только пресса СССР молчала, несмотря на пребывание в Каннах корреспондентов «Правды», «Известий», «Литературной газеты».
Представителя «Союзэкспортфильма» разрывали на части покупатели фильма. Ему удалось договориться с владельцем крупной кинокомпании в Западной Европе о продаже фильма за космическую цену. Алекс Московии и Леонид Бренес подписали контракт.
Ажиотаж вокруг фильма продолжался до конца фестиваля. Печально выглядел этот триумф без автора фильма и его создателей, оставшихся в Москве, но Алексу Московичу по телефону удалось доложить об успехе Тарковскому.
