Виконт не сдержал улыбки. Отношения с местными жителями у вампиров были своеобразными. Туземцы действительно ворчали, что приходится натирать чесноком все вплоть до нижнего белья. Лучшим подарком в этих краях считалось мыло с чесночными отдушками, а девочки летом плели венки не из одуванчиков, а из… ну, вы понимаете. Тем не менее, этот едкий запах прочно вплелся в сознание, и жизнь без него была бы унылой, словно Новый Год без аромата апельсинов. Кроме того, потерял бы смысл любимый конкурс огородников — на самую большую головку чеснока. Зачем возиться с удобрениями, если победивший овощ нельзя потом обмотать красной ленточкой и оставить у ворот замка, в качестве скромного подношения Его Сиятельству от верноподданных?
Да, здешние крестьяне не опознали бы метафору, приземлись она им на голову. Когда они говорили, что помещик пьет из них все соки, они имели в виду именно это. Граф фон Кролок собирал подати затейливыми способами. С другой стороны, нельзя сказать, что от вампиров не было совсем никакой пользы. Обладая феноменальной памятью, вурдалаки могли разрешить столь популярные в сельской местности конфликты из-за границ земельных наделов. Когда возникал вопрос, кому принадлежит участок от болота до старой мельницы, в замок направлялась делегация.
И да, каждое воскресенье священник вещал ex cathedra про святой долг очистить здешние земли от скверны. Тем не менее, когда в церкви сломался орган, настроить его попросили именно Куколя, ибо никто не разбирался в таких музыкальных инструментах лучше, чем вампирский камердинер. Радовало священника и то, что само существование старшего и младшего фон Кролоков, хотя и своеобразно, но все же подтверждало наличие загробной жизни. В здешних краях не было атеистов. А если и были, то даже они могли так четко и таким с выражением прочесть Pater Noster, что прослезился бы сам Папа Римский.
Исчезновение вампиров обернулось бы катастрофой местного значения. Экономика лежала бы в руинах. Мораль опустилась бы как минимум до уровня Гоморры. А сама жизнь сделалась бы скучной и пресной, как похлебка, в которую не доложили… чеснока.
— Но ювелир изменил свое мнение, — продолжил Куколь, — когда вы поведали, что пуля вам нужна для дуэли, а вовсе не для того, что прострелить чей-нибудь саркофаг среди бела дня. Мало ли какие эксцентрики по свету бродят — кто-то ванны с шампанским принимает, кто-то серебряными пулями стреляется. Как только вы, герр Альфред, покинули магазин, мне пришлось принять меры. В частности, уведомить ювелира, что вы с господином Профессором фальшивомонетчики-гастролеры и путешествуете из города в город, скупая серебро и расплачиваясь поддельными купюрами. А в саквояже возите станок. Ювелир, надо заметить, был раздосадован этим фактом. Но после того как я сообщил, что у вас на хвосте полиция и вас ни в коем случае нельзя вспугнуть, он отказался от первоначального намерения прибить ваши отрезанные уши у себя на двери и отлил пулю из заурядного свинца. Да кстати, ваши деньги я тоже изъял, в качестве вещественного доказательства, — горбун достал из кармана несколько купюр, смятых и засаленных, но проворно засунул их обратно, как только к ним потянулся Альфред. — Я вам их верну. Потом. Не забудьте мне напомнить, а то с памятью стало худо.
Альфред потрогал свои губы так, словно на них уже проступила печать порока.
— Выходит, вы меня обманули! И я… и мы с ним… О, Боже!
В этот момент чья-то рука пребольно сдавила его плечо.
Если бы надежды могли материализоваться, то за спиной Альфреда стоял бы Профессор. Или Его Сиятельство. Или гунн Аттила, откопавшийся из могилы чтобы навестить юношу. Или кто угодно, но только не…
Даже Герберт не мог не отметить, что Сара Шагал выглядела эффектно. Ее волосы, собранные в высокую прическу, успели развиться на морозе и обрамляли ее голову подобно локонам Медузы. Поверх ярко-красного платья с пышным кринолином девушка набросила алую шаль. Ходячая приманка. И хотя женский пол интересовал его постольку-поскольку, виконт невольно почувствовал приступ голода. Что будет, если в таком виде запустить Сару в парадную залу, и думать не хотелось. Любой другой вампир — за исключением его самого — отреагировал бы на нее как каторжник на обнаженную девицу, обмазанную шоколадом. Ей с лестницы сойти не дадут.
В глазах Сары играли красноватые огоньки, которые запросто можно принять за отблески адского пламени. К счастью для Герберта, ее внимание было устремлено отнюдь не на него.
— Не упоминай имя Господне всуе, убивец! — гневный голос раскатился по долине. — И уж тем более странно звучит оно из твоих уст, бессердечный палач!
Альфред почувствовал, как земля покачнулась у него под ногами.
— Зд-здравствуй, Сара, — он поприветствовал ее вежливо, насколько это было возможно при условии, что ее ногти вовсю царапали его плечо. — Что ты здесь делаешь?
— Я пришла, чтобы получше узнать твою истинную натуру, Альфред! И увиденное поразило меня в самое сердце, — возвестила фроляйн Шагал, постучав себя кулаком в грудь. — Кто бы мог подумать, что за кроткой личиной скрывался маниак. О, ужас! А я еще принимала его наедине… в ванной! Да он мог меня зарезать прямо там, как… как Марат Шарлотту Корде.
Герберт подумал, что школьный табель Сары походил на лес после пожара — сплошные колы. Про ее кондуит лучше и не думать. Когда она закончила школу, монахини отслужили торжественный молебен.
— Наоборот, — он осмелился подать голос в защиту исторической правды.
— Что наоборот?!
— Это Шарлотта его… того.
— Ха! — девушка сложила руки на груди. — Как будто я этого не знаю! Ну да, Шарлотта Корде убила Марата в ванной, потому что он принес в жертву их дочку Ифигению, когда плыл воевать в Трою. Есть еще вопросы? Не понимаю, какое отношение урок истории имеет к тому, что Альфред кровавый убийца… И не просто убийца, а извращенец, с наклонностями противными природе! Да-да, Альфред, думаешь я не знаю, как гнусно ты спровоцировал Герберта в ванной?
Альфред перестал растирать плечо и с открытым ртом уставился на Сару. Если бы он обернулся, то заметил бы, что то же самое выражение посетило и лицо виконта.
— Откуда тебе это известно?
— Мне герр Абронзиус рассказал. Ты совсем затерроризировал несчастного Профессора, он боится из библиотеки нос показать. Не будешь же отрицать, что в первую ночь пребывание в замке ты заявил, что хочешь спать с ним не только в одной спальне, но и на одной кровати? В добавок, ты забаррикадировал дверь, якобы от вампиров. На самом же деле, это чтобы Профессор не мог сбежать, если тебе что-нибудь на ум взбредет. Бедняжка, он до утра глаз не сомкнул, потому что всю ночь ты метался по постели с криками «Carpe Noctem»! Хорошим людям такие сны не снятся.
— Сара, позволь мне объяснить про эпизод в ванной! — юноша умоляюще сложил руки.
— Ага, значит про дверь ты даже не отрицаешь….
— Я не провоцировал виконта. Он сам…
— Вломиться в ванную без стука с томиком любовных советов в руках — это ли не провокация? Твои козни видны как на ладони. О, я поняла почему ты бродил вокруг моей спальни, почему лил слезы, которых хватило бы на всех крокодилов в австралийской речке Нил, — произнесла Сара с интонацией сыщика из предпоследней главы детективного романа. — Ты ухаживал за мной, чтобы заставить виконта взревновать и обратить на тебя внимания! А потом ты подстрелил беднягу и, воспользовавшись его беспомощностью, не мог удержаться, чтобы не сотворить с ним всякие непотребства. Ах, Герберт, мы были марионетками в его руках! Скажи, милый, этот изверг не нанес тебе психологическую травму свои поцелуем?
