Гидросамолет «Z.501»
Когда все затихло, единственным следом осталось пятно на воде: бедные итальянские моряки в шлюпках просто куда-то испарились. И тем трогательнее выглядел старый гидросамолет, летающий взад-вперед, словно курица, бегающая в поисках своих цыплят. Однако его настойчивость, вкупе с усилиями катера, присоединившегося к поискам, помогла сохранить идущую на север вспомогательную шхуну, которая прошла мимо нас вдоль берега немного позднее.
Приобретя уже солидный опыт, особенно после уклонений от дозорных кораблей в ночном тумане, я чувствовал, что наша субмарина заслуживает более почетного места и важной роли. Пришло также время начать двигаться к дому, и мы направились на юг.
Заря застала нас на подступах к Кальяри, где оживление среди воздушных и надводных противолодочных патрулей указывало на приближение какого-то значительного судна.
В 8.43 вахтенный офицер заметил большой танкер, приближающийся с юго-запада. Мы моментально погрузились и пошли ему наперерез, а через тринадцать минут замедлили ход и вновь поднялись на глубину перископа, чтобы посмотреть, как идут дела.
Танкер спокойно шел своим путем, однако за нашей кормой, хотя и на достаточно большом расстоянии, плыла немецкая подлодка. Если бы мы не заметили танкер и не пошли ему наперерез, эта подлодка смогла бы подойти близко к нам и оказалась бы легкой мишенью для атаки. А сейчас она осталась довольно далеко; на корме у нас не было торпедной установки, и поэтому нужно было повернуться на 180 градусов, чтобы пустить в ход носовые торпедные аппараты. За это время противник уже успел бы уйти далеко и как боевая цель потерял бы свою ценность. Шансы утопить подлодку казались минимальными, в то время как танкер выглядел весьма аппетитно. Эскорта у него не было. Возможно, итальянцы считали залив Кальяри безопасным. И я решил, что синица в руке должна быть нашей. Случай этот вполне типичен для подводников: в течение долгого времени вы бродите, не видя ни единой цели, зато потом вам выпадают сразу две одновременно, и вы оказываетесь перед выбором, гнаться или нет за двумя зайцами.
Не каждый день на охоте в качестве дичи выпадает танкер, и в 9.14 утра мы выпустили три торпеды с расстояния 750 ярдов. Один удар пришелся почти посредине корабля, чуть ближе к носу, еще один попал в машинное отделение. Танкер тонет с большим трудом: вы можете пробить цистерны и вызвать утечку нефти, но если корабль не погрузится достаточно низко, чтобы более тяжелая морская вода не заняла ее место, то он будет продолжать удерживаться на поверхности воды. Все зависит от того, какие переборки вы разрушите. Самый серьезный вред для корабля – это сломать ему киль, а для этого самое надежное – целиться ниже, под него.
Обе противоборствующие стороны приложили немало усилий, чтобы создать образец торпеды с бесконтактной боеголовкой, которая смогла бы вызвать желаемый взрыв под килем. Обычная контактная боеголовка торпеды взрывается при столкновении с целью. У нас имелись торпеды с бесконтактным взрывателем. Можно было бы стрелять этими торпедами с установок на большую глубину, где на них меньше влияло бы волнение моря, в равной степени нарушающее глубинный режим и самой субмарины, и торпеды. А кроме того, заметно возросла бы разрушительная сила взрыва. С точки зрения субмарины это также принесло бы выгоду, дав возможность бороться с торпедными катерами небольшой осадки, постоянно нам угрожающими, но не боящимися наших торпед с контактным взрывателем, для которых их осадка недоступна. Еще одно преимущество глубокой траектории торпед – менее заметные следы на воде, предупреждающие об их приближении и показывающие, откуда они идут. Наш первый опыт создания бесконтактной боеголовки закончился неудачей, а новый вариант только что появился.
«Сафари» несла три таких новых боеголовки, чтобы их испытать, и именно в этой атаке они впервые вступили в дело. Поскольку я не был вполне уверен в достоинствах этой новой боеголовки, то нацелил не все три под корпус корабля, а только одну из них. Две же другие отправились в район ватерлинии. Я считаю, что первый из ударов оказался именно бесконтактным – на фотографии, которую удалось сделать через перископ, под мостиком виден образовавшийся бугор. Удар в машинное отделение получился контактным, однако он не разрушил переборку машинного отделения, и танкер, хотя и остановившись, все-таки не собирался тонуть. Экипаж эвакуировался, и позднее его подобрал противолодочный катер, который подошел к месту атаки и потом там дежурил, очевидно высматривая виновника. К нему присоединились моторный противолодочный катер и гидросамолет. Следующие два с половиной часа мы провели, ожидая, пока затонет танкер, и пытаясь торпедировать противолодочный корабль. Он же, в свою очередь, старался обнаружить нас в гидрофоны. Курс же его оказался настолько изломанным и непредсказуемым, что мне так и не удалось нацелиться для удара. Конечно, присутствие противолодочного катера и гидросамолета также очень мешало.
Утром имелось небольшое волнение моря, скрывающее от взоров врага наш след от перископа, но к 11.45 ветер совершенно утих, воцарилось зеркальное спокойствие, и мне пришлось заново оценить свои шансы в торпедировании патрульного корабля; в таких условиях он имел больше преимуществ. К этому времени на танкер уже была высажена спасательная партия.
Средиземноморское лето разогревает субмарину до очень высоких температур, поэтому команда страдала и от жары и от усталости. Особенно доставалось мне, хотя я, стоя на мостике, и принимал водяной душ. Еще одним экспериментальным приспособлением на лодке стал новый тип сальника для перископа. Перископ скользит вверх-вниз сквозь отверстие в прочном корпусе лодки, и поэтому трудно разработать сальник, который одновременно способен и выдерживать высокое давление воды, и давать перископу возможность свободно двигаться и поворачиваться.
Это новейшее решение давней проблемы оказалось самым плохим из всех, с которыми мне приходилось сталкиваться. Вы густо смазывали сальник, и некоторое время он не протекал, но зато и не давал перископу свободно двигаться. Однако постепенно смазка вытекала, сальник начинал пропускать воду, и вы оказывались с ног до головы мокрым от морской воды и жирным от смазки. В этом состоянии, правда, перископ слушался лучше, но через некоторое время утечка становилась настолько сильной, что смесь попадала вам в глаза и, что того хуже, на объектив перископа. Иногда же, и это было уж совсем страшно, она просачивалась внутрь аппарата. В этом случае вы видели все сквозь темную пленку. Затем инженер снова смазывал аппарат, и так продолжалось до завершения очередного цикла.
В холодную северную зиму протекающий сальник перископа доставлял много неприятностей, поэтому обычно мы надевали зюйдвестку;
[16] летом же в Средиземном море нельзя было пожаловаться на физический дискомфорт, однако такая ситуация изматывала и доводила до бешенства.
