– А ты, я смотрю, не разделяешь мнения, что из братьев Спалтеров, мол, один ангел, а второй дьявол?
Фрэнк испытующе посмотрел на Гурни.
– То, что ты сейчас говорил по телефону, – это правда?
– Что правда?
– Ну, что, может, это вовсе и не Кэй Карла шлепнула.
– Боже, Фрэнк, я и не осознавал, что говорю так громко. Ты уж теперь не болтай.
– Без проблем, но я вот и спрашиваю – оно и вправду возможно?
– Вправду возможно? Ну да.
– Так что дело отправляется на пересмотр?
– Пересмотр?
– Не упустили ли чего.
Гурни понизил голос.
– Можно сказать и так.
Фрэнк обнажил зубы в расчетливой холодной улыбке.
– Так-так-так. Выходит, может, это и не Кэй стреляла. Уже кое-что.
– Знаешь, Фрэнк, сдается мне, у тебя есть, что мне порассказать.
– Может, и так.
– Буду чрезвычайно признателен за любые твои соображения по этому поводу.
Фрэнк вытащил из кармана куртки пачку сигарет, раскурил одну и сделал длинную, задумчивую затяжку. В улыбке его появилось что-то мелочное, недоброе.
– А не приходило вам в голову, что мистер Само Совершенство, возможно, чуточку чересчур совершенен?
– Йона?
– Он самый. Мистер Щедрость. Мистер Добренький-со-всякой-швалью. Мистер Церковь Киберпространства, чтоб его!
– Похоже, ты видал его с другой стороны.
– Может, с той самой, с какой его и мать видела.
– Его мать? Ты знал Мэри Спалтер?
– Она иногда заглядывала в офис, пока там Карл всем заправлял.
– И она была в неладах с Йоной?
– Ага. Никогда его не любила. Что, ты не знал?
– Нет, но не прочь услышать об этом.
– Да все просто. Она знала, что Карл сволочь, – и ее это не смущало. Она понимала крепких мужиков. А вот Йона для нее был слишком сладенький. Не думаю, что старушка доверяла всей этой приторности. Знаешь, что я думаю? Я думаю, она считала, внутри у него одно дерьмо.
Глава 16
Точно нож
Фрэнк отпер квартиру и договорился с Гурни, что тот никуда не уйдет, пока он не вернется спустя час. Злопамятный Фрэнк продолжил обход – по его словам, речь шла о всех владениях «Спалтер Риэлти» в Лонг-Фоллсе.
Квартирка оказалась небольшой, но по сравнению с унылым подъездом даже симпатичной. Наружная дверь открывалась в тесный коридор с попорченным водой деревянным полом. Справа была маленькая, без окон, кухня, слева – пустая кладовка и ванная комната. Прямо впереди находилась комната средних размеров с двумя окнами.
Гурни открыл оба окна, чтобы впустить свежего воздуха, и посмотрел за Экстон-авеню и узкую речку вдоль дороги, поверх низкой кирпичной ограды «Ивового покоя» – туда, где на пологом склоне, укрытое деревьями, рододендронами и розами, виднелось то самое место, где был застрелен, а потом похоронен Карл Спалтер. С трех сторон окутанное листвой, оно напоминало сцену. Даже портальная арка имелась – иллюзия, сотворенная горизонтальной частью фонарного столба, стоявшего возле дороги со стороны реки. С того места, где находился сейчас Гурни, казалось, будто фонарь нависает над самой сценой.
Такое сходство со сценой подчеркивало театральность всей этой истории в целом. В том, что жизнь человека оборвалась над могилой матери, что он, смертельно раненный, рухнул на ту самую землю, в которую ему было суждено скоро лечь, мерещилось нечто от оперы. И от мыльной оперы – в сопутствующих мотивах алчности и прелюбодеяния.
Гурни застыл, завороженно разглядывая открывшуюся ему сцену, испытывая ту диковинную дрожь возбуждения, что всегда охватывала его, когда он стоял там, где, по его представлениям, стоял убийца, и видел то, что видел убийца. Правда, в тот злополучный день земля была припорошена снегом и, судя по фотографиям из материалов дела, по другую сторону разверстой могилы Мэри Спалтер стояли в два ряда шестнадцать складных стульев для скорбящих. Желая убедиться в том, что он правильно представил сцену действия, Гурни требовалось разобраться, где именно стояли эти стулья. И переносная трибунка для речей. И где был Карл. Полетта с максимальной точностью описала положение тела Карла, когда он рухнул на землю, но Гурни надо было представить картину целиком, в том виде, какой она была в момент выстрела.
Решив принести из машины фотографии с места убийства, он уже направился к выходу, как вдруг телефон зазвонил снова.
И снова это была Полетта, еще взволнованнее прежнего.
– Послушайте, детектив Гурни, может, я вас неправильно поняла, но меня это и в самом деле очень беспокоит. Я должна вас спросить… вы и впрямь предполагаете, что Йона как-то… ну, то есть, вы сказали правду?
– Я говорил, что, возможно, дело вовсе не так уж окончательно закрыто, как всем кажется. Что, возможно, Карла застрелила не Кэй. Но если это не она…
– Но как вы можете хотя бы предположить, будто Йона…? Кто-кто, а он…
– Постойте. Пока я только и знаю, что знаю слишком мало. И хочу, чтобы вы были осторожнее. Ради вашей же безопасности. Вот и все, что я сказал.
– Хорошо. Понимаю. Простите. – Дыхание у нее чуточку выровнялось. – Я могу вам чем-то помочь?
– Собственно говоря, да. Я сейчас за рекой, в квартире, откуда стреляли. Хочу точно представить, что видел стрелок из окна. Вы мне очень помогли бы, если бы вернулись на то место, где мы сегодня стояли, когда вы показали мне, куда именно упал Карл головой.
– И была еще капля крови на снегу.
– Да. И капля крови на снегу. Вы не могли бы прямо сейчас туда подойти?
– Думаю, да. Конечно.
– Чудесно, Полетта. Спасибо. Прихватите с собой тот ярко-синий зонтик. Из него выйдет хороший сигнальный знак. И телефон не забудьте: позвоните мне, как туда доберетесь. Хорошо?
– Хорошо.
Воодушевленный этим первым шажком вперед, Гурни поспешил к машине за материалами дела и через несколько минут вернулся с бумажным пакетом под мышкой – как раз вовремя, чтобы увидеть, как кто-то заходит в соседнюю квартиру.
Подскочив к двери, Гурни вставил ногу в проем, пока дверь не успела закрыться.
На него уставился низкий жилистый мужчина с забранными в хвост длинными черными волосами. Через пару секунд он заулыбался, как ненормальный, демонстрируя несколько золотых зубов, точно мексиканский бандит в политически некорректном боевике. Гурни подумалось, что пристальная напряженность его взгляда может объясняться наркотиками, естественным стрессом или психическим расстройством.
– Чем могу служить? – Голос звучал хрипло, но без враждебности.
– Простите, что вот так вваливаюсь. Это не имеет никакого отношения к вам лично. Мне просто нужна кое-какая информация об этой квартире.
