Хардвик откашлялся.
– По всей очевидности, струхнул от предположения Лекса, будто Карла прихлопнули, потому что он перешел дорожку кому-то из организованной преступности.
– Кстати, его подход «пали во все стороны» куда шире твоих заклинаний «фокусируйся-фокусируйся-фокусируйся».
– Да иди ты, Шерлок! Нарочно не желаешь понимать, к чему я веду! Суть в том, что он вытаскивает на свет сценарии, которые Клемпер должен был расследовать, но не стал. Все, что сказал Лекс, работает на тему бесчестного, некомпетентного, предвзятого расследования. И все. Суть апелляции именно в этом. Он говорил вовсе не о том, что тебе надо рыться во всем этом дерьме и что Клемпер этого не сделал.
– Ну ладно, Джек. Новая тема. Твоя подружка из бюро – Эсти Морено? Она может взглянуть на отчет о вскрытии Мэри Спалтер?
Хардвик стиснул зубы.
– А что там, по-твоему, должно говориться?
– Там будет сказано, что причина смерти соответствует случайному падению, но я готов ручаться, что описание повреждений костей и тканей соответствует удару тупым предметом – как если бы ее схватили за волосы и размозжили ей голову о край ванны.
– Но ведь это все равно не докажет, что на самом деле она вовсе не падала. И что дальше?
– А дальше я просто пойду за ниточкой.
Закончив разговор с Хардвиком, Гурни посмотрел на циферблат и обнаружил, что у него есть еще пара свободных часов до отъезда в Лонг-Фоллс. Чувствуя, что надо бы предпринять какие-то шаги в строительстве курятника, он влез в резиновые сапоги и вышел через боковую дверь к месту, которое начал обмерять накануне.
К своему удивлению, он обнаружил, что Мадлен уже там, возится с рулеткой. Зацепив один конец за низкую балку, поддерживающую аспарагус, она медленно пятилась к яблоне. Но когда уже почти дошла до цели, зацепленный конец сорвался и рулетка заскользила по земле, сворачиваясь в футляр, который Мадлен держала в руке.
– Черт возьми! Третий раз!
Гурни подобрал конец и оттянул его обратно к грядке.
– Тут держать? – уточнил он.
Мадлен облегченно кивнула.
– Спасибо.
Следующие полтора часа он помогал с измерениями участка для курятника и вольеры, забивал колышки в углах, вымерял диагонали – и только раз за все это время усомнился в правильности одного из решений Мадлен. Размечая территорию загончика, она провела границу так, что большой куст форситии оказался внутри, а не снаружи. Гурни подумал – не стоит, чтобы куст занимал так много пространства в вольере. Но Мадлен сказала – курам понравится куст на их территории, потому что, хоть они и любят бывать на солнышке, им нужны тенек и укрытие. Так им спокойнее.
Пока Мадлен объясняла, Гурни осознал, до чего все это важно для нее. Он даже немножко позавидовал этому ее поразительному умению целиком сосредотачиваться на любом деле, за которое берется, искренне переживать за него. Казалось, для нее по-настоящему важны столько разных вещей. У Гурни промелькнула слегка абсурдная мысль: что самое важное в жизни – это чтобы многое было для тебя важно. Почти сюрреалистичная мысль, которую Гурни отчасти списал на несуразную погоду. Было слишком холодно для августа, в воздухе витала осенняя дымка, а над влажной травой вставал свежий запах земли, так что все происходящее на краткий миг показалось скорее расплывчатым сном, чем колкой повседневной реальностью.
«Одиссей Эгейский», ресторан, в котором Гурни встречался с Адонисом Ангелидисом по прозвищу Донни Ангел, находился на Экстон-авеню, без малого в трех кварталах от дома, вокруг которого вертелось расследование. Два часа дороги от Уолнат-Кроссинга прошли совершенно бессобытийно. Найти место для парковки, как и в прошлый приезд сюда, удалось без труда – всего в пятидесяти футах от двери ресторана. Гурни прибыл как раз вовремя: ровно в два часа дня.
Внутри оказалось тихо и почти безлюдно. Из двадцати с лишним столиков было занято только три, да и те – молчаливыми парочками. Интерьер был в традиционной греческой сине-белой гамме. На стенах – красочные керамические плитки. Вокруг витал смешанный аромат орегано, майорана, жареного барашка и крепкого кофе.
К Гурни подошел молоденький черноглазый официант.
– Чем могу служить?
– Моя фамилия Гурни. Я встречаюсь с мистером Ангелидисом.
– Разумеется. Прошу вас.
Он провел Гурни в глубь зала и, шагнув в сторону, указал на отдельный отсек на шестерых человек. Сейчас, правда, там сидел только один: крепко сбитый мужчина с большой головой и жесткими седыми волосами.
У него был приплюснутый, кривой нос боксера. Широкие плечи наводили на мысль, что когда-то (а может, и до сих пор) он отличался немалой физической силой. Выражение лица у него задавали глубоко врезавшиеся морщины угрюмого недоверия. В руках он держал толстую пачку долларов и пересчитывал их, выкладывая аккуратной стопкой на стол. На запястье блестели золотые часы «Ролекс». При появлении Гурни он поднял голову и улыбнулся, не утратив при этом ни капли угрюмости.
– Спасибо, что пришли. Я Адонис Ангелидис. – Голос у него оказался низкий и хриплый, словно голосовые связки огрубели от постоянного крика. – Простите, что не встаю, чтобы поздороваться, мистер Гурни. У меня спина… того, хандрит. Садитесь, пожалуйста.
Несмотря на хрипоту, произношение у него оказалось удивительно четким, точно он тщательно шлифовал каждый слог.
Гурни уселся напротив него. На столе уже стояло несколько тарелок с едой.
– Кухня сегодня закрыта, но я попросил их приготовить несколько блюд, чтоб вы могли выбрать. Все очень вкусное. Вы знакомы с греческой кухней?
– Мусака, сувлаки, пахлава. Вот и все мои познания.
– Ага. Хорошо же. Тогда позвольте объяснить.
Он положил стопку долларов на стол и принялся подробно описывать каждое блюдо – спанакопита, салата мелидзано, каламария тиганита, арни яхни, гаритес ме фета. Рядом стояли еще мисочка соленых оливок, корзинка с ломтями хлеба с хрустящей корочкой и большое блюдо со свежим лиловым инжиром.
– Берите, что приглянется, или попробуйте всего понемножку. Все очень вкусно.
– Спасибо. Попробую инжир.
Гурни взял штучку и откусил.
Ангелидис наблюдал за ним с любопытством.
Гурни кивнул в знак одобрения.
– Вы правы. Очень вкусно.
– Ну еще бы. Не торопитесь. Расслабьтесь. Поговорим, когда вы будете готовы.
– Можем начинать уже прямо сейчас.
– Ладно. Должен задать вам один вопрос. Мне тут немного о вас рассказали. Вы специалист по убийствам. Верно? Я, само собой, имею в виду – по расследованию убийств, а не их совершению. – Губы его снова улыбнулись. Глаза под тяжелыми веками оставались все столь же настороженно-бдительными. – Для вас ведь это главное?
