– Просто хотел сказать, что я на полпути между Диллвидом и Уолнат-Кроссингом. Буду дома через двадцать минут, даже чуть раньше.
– Хорошо. А что так поздно?
– Был у Хардвика, возникли кое-какие осложнения.
– Осложнения? С тобой все в порядке?
– В полном. Все расскажу, как домой доеду.
– Я уже спать буду.
– Ну тогда утром.
– Осторожнее на дороге.
– Ладно. До скорого.
Он сунул телефон в карман, сделал пару глотков остывшего кофе, выкинул стакан с остатком в урну и выехал на шоссе.
Теперь мыслями его завладел Хардвик. И Гурни не покидало неприятное ощущение, что надо было не слушаться его, а все-таки ехать следом. Конечно, существовал риск, что все пойдет кувырком, одно за другим – перестрелка с нападавшим, выход на сцену официальной полиции, расследование управления касательно Эсти, необходимость умалчивать кое-какие подробности встречи, чтобы не выдать ее, полуправдивые показания, путаница, неразбериха, узлы и хитросплетения. С другой же стороны, была вероятность того, что Хардвик столкнется лицом к лицу – или дулом к дулу – с противником не по силам.
Очень хотелось развернуться и двинуться туда, куда, скорее всего, заведет Хардвика погоня. Но слишком уж много было разных вариантов развития событий. Слишком много перекрестков – и каждый уменьшал шансы угадать верный путь. А даже если каким-то чудом и удастся каждый раз выбирать правильное направление и достичь цели, неожиданное появление стрелка запросто способно создать не меньше проблем, чем решить.
Так он и ехал вперед, раздираемый внутренней борьбой, и наконец добрался до поворота к своему дому. Он вел машину медленно, потому что у оленей водилась привычка неожиданно выскакивать прямо под колеса. Не так давно он сбил олененка, и от этого воспоминания ему до сих пор делалось дурно.
Наверху он притормозил, чтобы дать время дикобразу убраться с дороги, и следил, как тот неторопливо топает в заросли высокой травы на склоне за сараем. Дикобразы пользовались дурной репутацией за обыкновение грызть все, что попадется, начиная с обшивки домов и кончая тормозными трубками у машин. Фермер, живущий чуть ниже по склону, советовал отстреливать их, как только заметишь. «Проблем от них масса, а толку никакого». Но Гурни на такое не хватило бы духу, да и Мадлен не одобрила бы.
Он снова завел машину и уже собирался свернуть на поросшую травой дорогу к дому, как взгляд его привлек отблеск – в окне сарая: яркое пятнышко света. Сперва Гурни подумал, что в сарае не выключен свет – может, Мадлен забыла, когда последний раз кормила кур. Но лампочка в сарае была тусклой и с желтым оттенком, а этот свет – резким и белым. Пока Гурни вглядывался, свет засиял ярче.
Гурни выключил фары. Просидев в полной озадаченности еще несколько минут, он взял с пассажирского сиденья тяжелый металлический фонарь Хардвика и, не включая его, вылез из машины и сквозь темноту зашагал к сараю, ориентируясь на то странное пятнышко света. Казалось, когда он двигается, оно тоже смещается.
Внезапно он покрылся гусиной кожей, осознав, что свет горит вовсе не в сарае. Это было отражение – отражение в окне чего-то, находившегося за спиной у Гурни. Он моментально повернулся и увидел яркий свет, пробивающийся сквозь деревья вдоль гребня холма за прудом. Первая догадка, мелькнувшая у него в голове, была – галогенный поисковой фонарь на крыше военного джипа.
В сарае позади прокукарекал петух – должно быть, его разбудила необычная иллюминация.
Гурни снова посмотрел на холм – на ширящийся, набирающий яркость свет за деревьями. И тут, разумеется, все стало очевидно. Как должно было быть с самого начала. Никаких загадок. Никаких неизвестных машин в ночном лесу. Ничего необычного. Просто полная луна, встающая над холмами в ясную ночь.
Он ощутил себя полным идиотом.
Телефон зазвонил.
Мадлен.
– Это ты там у сарая?
– Да, я.
– Тебе звонили. Ты едешь? – голос у нее звучал как-то очень холодно.
– Да. Просто проверял кое-что. А кто звонил?
– Алисса.
– Что?
– Женщина по имени Алисса.
– А фамилию она тебе назвала?
– Я спрашивала. Она сказала, ты, верно, фамилию и сам знаешь, а если нет, то с тобой и разговаривать не о чем. Голос у нее – не то пьяная вдрызг, не то просто ненормальная.
– Номер она оставила?
– Да.
– Сейчас буду.
Через две минуты, в 10:12 он стоял на кухне с телефоном в руке и набирал номер.
Мадлен в летней пижаме, розовой с желтым, стояла у раковины и убирала из сушилки ложки и вилки.
На звонок ответили с третьего же гудка – хрипловатым, но нежным голосом.
– Возможно ли, что мне перезвонил детектив Гурни?
– Алисса?
– Единственная и неповторимая.
– Алисса Спалтер?
– Алисса Спалтер, от которой жених сбежалтер, – она говорила, точно двенадцатилетка после набега на родительский винный буфет.
– Чем могу помочь?
– А вы хотите мне помочь?
– Вы звонили недавно. Что вы хотите?
– Помочь. Только и всего.
– И как именно вы хотите помочь?
– Хотите знать, кто убил Петушка Робина?
– Что?
– А вы много убийств сейчас расследуете?
– Вы имеете в виду вашего отца?
– Короля Карла? Ну разумеется!
– Тогда скажите.
– Не по телефону.
– Почему?
– Приходите ко мне, тогда скажу.
– Назовите имя.
– Назову. Когда узнаю вас получше. Я всех своих дружков называю какими-нибудь особыми именами. Так когда мы увидимся?
Гурни промолчал.
– Вы еще тут? – спросила она.
– Тут.
– Ага. В том-то и проблема. Вам надо прийти сюда!
– Алисса… либо вы знаете что-то полезное для расследования, либо нет. Либо скажете мне, либо не скажете. Выбор за вами. Решайте прямо сейчас.
– Я знаю все.
– Отлично. Тогда расскажите.
– Ни за что. А вдруг телефон прослушивается. Мы живем в страшном мире. Все прослушивают. Ушки-ушки-на-макушке. Да вы ж детектив, сами знаете. Спорим, вы даже знаете, где я живу.
Гурни промолчал.
– Ведь знаете, где я живу, да?
Он снова ничего не сказал.
– Да-да, спорим, знаете.
– Алисса? Послушайте меня. Если хотите рассказать…
Она прервала его с нарочито преувеличенной, соблазнительной томностью, которая при других обстоятельствах могла бы показаться даже комичной.
