Он с демонстративной небрежностью потянулся к бедру, почесал место, которое вовсе не чесалось, и включил прикрепленный к поясу диктофон, неловко скрыв тихий щелчок за громким кашлем.
Алисса улыбнулась еще шире.
– Хотите, чтоб я заткнулась, солнышко, так это самый верный способ.
– Простите?
– Простите? – В глазах ее сверкнуло ледяное веселье.
– Что такое? – Гурни по мере сил воспроизвел выражение лица человека, который знает, что проштрафился, но изображает святую невинность.
– Что это у вас там за штучка на поясе?
Он скосил глаза вниз.
– Ах, это… – Он кашлянул. – Ну, в общем-то, диктофон.
– Диктофон. Без шуток! Можно взглянуть?
Он заморгал.
– Ну, конечно.
Отстегнув записывающее устройство, он протянул его через стол Алиссе.
Она взяла диктофон, внимательно осмотрела, выключила и положила на диван рядом с собой.
Гурни озабоченно нахмурился.
– Верните, пожалуйста.
– Подойдите и заберите.
Он посмотрел на нее, на диктофон, снова на нее, потом снова откашлялся.
– Это же рутинная процедура. Я всегда записываю все встречи. Очень полезно, чтобы потом не спорить, что говорилось или какие были приняты договоренности.
– Правда? Ух ты! И как же я об этом не подумала!
– Так что, если не возражаете, мне бы и нашу встречу хотелось записать.
– Да? Что ж, как сказал Санта-Клаус жадному мальчику, хрен тебе.
Он изобразил недоумение.
– Зачем поднимать столько шума из-за такого пустяка?
– Никакого шума. Просто не хочу, чтобы меня записывали.
– Я думал, так нам обоим будет лучше.
– А я не согласна.
Гурни пожал плечами.
– Ну ладно. Будь по-вашему.
– Что вы собирались с этим делать?
– Как я уже говорил, если впоследствии возникнут разногласия…
Телефон у него зазвонил в третий раз. Мадлен. Он нажал кнопку.
– Боже, теперь-то что? – произнес он в трубку таким тоном, будто его это все уже достало. А следующие десять секунд изображал, как окончательно выходит из себя. – Знаю… Хорошо… Хорошо… Боже, а нельзя нам поговорить об этом потом?.. Хорошо… Да… Я сказал – да! – Он отнял телефон от уха, посмотрел на него, словно на источник одних лишь проблем, ткнул пальцем рядом с кнопкой отбоя, не разрывая связь, и убрал включенный телефон в нагрудный карман. Потом покачал головой и смущенно покосился на Алиссу. – Бог ты мой!
Она зевнула с таким видом, словно во всем мире не было ничего скучнее, чем мужчина, думающий о ком-то, кроме нее. А потом выгнула спину, приподняв этим движением то немногое, что оставалось от ее футболки, и обнажая часть груди.
– Давайте просто начнем с самого начала, – предложила она, уютно устраиваясь в уголке дивана.
– Отлично. Но я бы хотел получить диктофон назад.
– Я придержу его, пока вы тут. Получите, когда будете уходить.
– Хорошо. Ладно. – Он обреченно вздохнул. – Назад к началу. Вы сказали, что хотите, чтобы я понял реальное положение вещей. В чем именно оно заключается?
– А в том, что вы напрасно тратите время, пытаясь перевернуть все с ног на голову.
– По-вашему, я именно этим и занимаюсь?
– Вы же пытаетесь освободить эту сучку, да?
– Я пытаюсь выяснить, кто убил вашего отца.
– Кто его убил? Да чертова шлюха, его жена. Вот и вся история.
– Кэй Спалтер, отменный снайпер?
– Она же брала уроки. Это чистая правда. Зафиксированная в документах. – Последнее слово Алисса произнесла с почтением, словно оно таило в себе волшебную силу.
Гурни пожал плечами.
– Масса народа берет уроки стрельбы, но никого не убивает.
Алисса покачала головой – быстрым, горьким движением.
– Вы просто не знаете, какая она.
– Так расскажите мне.
– Лживая, алчная тварь.
– Еще что-нибудь?
– Она вышла за отца ради денег. Точка. Кэй – вымогательница. И вообще шлюха. Когда до папаши это дошло, он сказал ей, что хочет развода. Стерва сообразила, что настал конец ее хорошей жизни, вот и взяла сама да прикончила его. Бах! Только-то.
– Так, по-вашему, это все из-за денег?
– Из-за того, что она привыкла получать все, чего ни пожелает! Знаете, что она покупала Дарилу, мальчишке из бассейна, подарки на деньги моего отца? Купила ему на день рождения сережку с бриллиантом. А знаете, сколько она за нее заплатила? А вот отгадайте?
Гурни ждал.
– Нет. Правда. Отгадайте, сколько.
– Тысячу?
– Тысячу? Как бы не так! Десять тысяч – не хотите? Десять кусков, десять долбанных кусков из денежек моего папаши, чтоб его! На какого-то паршивого спасателя! И знаете, почему?
Гурни снова подождал.
– А я вам скажу. Гнусная сука платила ему, чтоб он с ней трахался. Папашиной кредиткой платила. Ну не гадость ли? Говоря о гадостях – видели бы вы, как она красится. Прямо мурашки по коже бегут – точно смотришь, как в морге изображают улыбочку на трупе.
Эта ярость, поток желчи и ненависти показались Гурни самой неподдельной стороной Алиссы из всех, что он видел до сих пор. Но даже и в этом он был не вполне уверен. Интересно, далеко ли заходят ее актерские таланты.
Она умолкла, грызла большой палец.
– А бабушку вашу тоже она убила? – кротко спросил Гурни.
Девушка заморгала от растерянности.
– Мою… кого-кого?
– Мать вашего отца.
– О чем это вы?
– Есть причины полагать, что Мэри Спалтер погибла вовсе не в результате несчастного случая.
– Какие еще причины?
– На видеозаписях с камер наблюдения в «Эммерлинг Оукс» от того дня видно, как некий человек заходит в дом престарелых под ложным предлогом. В день, когда стреляли в вашего отца, того же человека видели входящим в квартиру, где нашли винтовку.
– Это ваш хренов адвокат выдумал?
– А вы в курсе, что в тот же день, как стреляли в вашего отца, был убит один местный мафиози, с которым у вашего отца были дела? Думаете, это тоже Кэй?
У Гурни сложилось впечатление, что Алисса потрясена, но старается не показывать вида.
– Могла и она. Чего б нет? Если она собственного мужа грохнула… – Голос у нее оборвался.
– Она что, ходячая фабрика убийств? Пожалуй, ее сокамерницам по «Бедфорд-Хиллс» лучше поостеречься!
