– Ты поэтому наконец обзавелся хоть какой-то мебелью?
– Женщины любят мебель. Это их заводит. Тают при виде обустроенного гнездышка. Биологические, знаешь, инстинкты. Постели, диваны, уютные кресла, мягкие ковры – вся эта фигня для них имеет значение. – Он помолчал. – Она уже в дороге. Ты в курсе?
– В смысле – едет сюда?
– Я передал ей твое приглашение. Думал, может, она тебе перезвонит.
– Нет, но я рад, что она будет. Чем больше мнений, тем лучше.
Хардвик скроил скептическую гримасу – обычное свое выражение лица, – поднялся из-за стола и шагнул к двери. Некоторое время с любопытством смотрел на улицу, а потом поинтересовался:
– Какого хрена ты тут затеял?
– Ты о чем?
– Да о той груде деревяшек.
Гурни подошел к двери. Там и в самом деле высилась груда досок, которых он не заметил по пути к дому – кусты аспарагуса загораживали. На миг он прямо-таки растерялся. Похоже, там были доски размеров два на четыре, четыре на четыре и два на шесть.
Вытащив телефон, он набрал номер Мадлен.
Как ни удивительно, она ответила после первого же гудка.
– Да?
– Что это тут за добро за домом?
– Добро?
– Доски. Строительные материалы.
– Все в соответствии с твоими указаниями.
– И что это все тут делает? – Но уже спрашивая, он понял, что ответ очевиден.
– Оно там лежит, потому что именно там нам и понадобится. Доставили сегодня утром.
– Ты заказала все, что у меня было в списке?
– Только то, что понадобится в первую очередь.
Он пошел на попятную.
– Я же не говорил, что прямо сегодня.
– Ну, тогда завтра? Погода вроде еще несколько дней не испортится. Не беспокойся. Если ты слишком занят, просто скажи, как, я сама начну.
Гурни чувствовал, что загнан в угол. Но вспомнил изречение какого-то мудреца о том, что чувства не равны фактам, и решил благоразумно ограничиться кратким ответом.
– Хорошо.
– Это все? Ты поэтому звонил?
– Да.
– Отлично, тогда до вечера. Я иду на сеанс.
Он сунул телефон в карман.
Хардвик наблюдал за ним с насмешливой ухмылкой.
– Проблемы в раю?
– Никаких проблем.
– Правда? Вид у тебя был такой, точно тебе этот телефон укусить хочется.
– Мадлен лучше меня умеет заниматься несколькими делами сразу.
– В смысле, хочет, чтобы ты занимался чем-то, до чего тебе никакого дела нет?
Это было утверждение, а не вопрос, – и, подобно многим утверждениям Хардвика, оно содержало в себе грубую истину.
– Машина едет, – заметил Гурни.
– Наверняка Эсти.
– Узнаешь ее «Мини» по звуку?
– Нет. Но кому бы еще сейчас пилить вверх по вашей раздолбанной дороге?
Минутой позже Эсти уже стояла у боковой двери. Гурни впустил ее. Одета она была куда консервативней, чем накануне у Хардвика: черные брюки, белая блузка и темный блейзер. Должно быть, приехала прямиком с работы. Волосы ее уже так не блестели, как вчера. В руке она держала коричневый конверт.
– Только со смены? – спросил Гурни.
– Да. С полуночи до полудня. И здорово устала после вчерашнего безумия. Но надо было выйти на работу вместо того, кто заменял меня две недели назад. А потом пришлось еще и техосмотр проходить. Но как бы там ни было, а я здесь. – Она прошла вслед за Гурни в кухню, увидела, что у стола стоит Хардвик, и одарила его широкой улыбкой. – Привет, солнышко.
– Привет, радость моя, как дела?
– Теперь отлично – когда вижу тебя целым и невредимым. – Она подошла к нему, поцеловала в щеку и провела пальцами по щеке, словно проверяя, что он и вправду цел. – Ты точно в порядке? Ничего от меня не скрываешь?
– Детка, со мной все в стопроцентном порядке.
Она очаровательно подмигнула ему.
– Рада слышать.
Гурни гадал, предназначены ли все эти чуть преувеличенные проявления нежности для того, чтобы уничтожить вчерашний мимолетный намек на доступность, или само то вчерашнее впечатление – не больше, чем проделки его мужского самолюбия.
– Итак, – сказала Эсти, внезапно принимая деловой вид. – У меня есть ответы. Вам как, парни, интересно?
Гурни показал на обеденный стол.
– Можем сесть там.
Эсти выбрала для себя стул во главе стола. Мужчины уселись друг напротив друга по бокам. Эсти вытащила из конверта записную книжку.
– Сперва что попроще. Да, согласно вскрытию – самому базовому, – увечья Мэри Спалтер могли быть нанесены намеренно, но такой вариант никто всерьез не рассматривал. Падения, даже с летальным исходом, случаются в престарелом возрасте достаточно часто, и нередко их считают причиной смерти.
Хардвик хмыкнул.
– Так расследования, что ли, вообще не было?
– Никакого.
– А время смерти? – спросил Гурни.
– Примерно между тремя и пятью часами пополудни. Как это согласуется со временем посещения того хмыря из доставки цветов?
– Я еще проверю, но, кажется, он вошел в офис Кэрол Блисси около трех пятнадцати. Какие-нибудь совпадения по методу действий в базах обнаружены?
– Пока ничего.
– И никакие свидетели не упоминали, что неподалеку от места убийства видели фургончик доставки цветов?
– Нет, но это не означает отсутствие таких свидетельских показаний – значит лишь, что в формы базы данных этот факт не попал.
– Хорошо, – кивнул Гурни. – А по Жирдяю Гасу что?
– Время смерти – от десяти утра до часа дня. И да, как ты и предсказывал, в описании фигурирует слово «гортань». Однако смерть наступила не от забитых в шею и голову гвоздей. Сначала его застрелили – отверстие от пули двадцать второго калибра, пущенной через правый глаз и прямо в мозг.
– Интересно, – заметил Гурни. – Отсюда следует, что гвозди применялись не для пытки.
– И что? – спросил Хардвик. – Суть-то в чем?
– Это поддерживает версию, что гвозди понадобились в качестве предостережения, а не чтобы наказать жертву. Время смерти тоже интересно. В первоначальном отчете о покушении на Карла указано время десять двадцать. Место убийства Гурикоса – в его доме близ Ютики – исключает возможность того, что стрелок убил его в десять, вбил гвозди, умылся, доехал до Лонг-Фоллса, успел занять позицию и выстрелить в Карла в десять двадцать. Значит, все произошло в обратном порядке: сперва Карл, потом Гас.
