У Гурни эта записка вызвала смешанные чувства. Положительные – поскольку указания и расставленные приоритеты могут сберечь время. И не такие положительные – поскольку они могут оказаться манипулятивны. Или и то, и другое сразу. Однако игнорировать их было никак нельзя – как и первые пару фраз записки Хардвика.
«Следуй по расставленным мной вешкам. Сойдешь с тропы – потонешь в болоте дерьма».
Дальше шли пронумерованные шаги маршрута – на целых два листа.
«Шаг первый. Вкуси аромат дела против Кэй Спалтер. Возьми из конверта DVD с пометкой „А“ и насладись вступительным словом прокурора. Классика жанра».
Гурни принес из кабинета лэптоп и вставил туда диск.
Как и многие другие виденные им записи из зала суда, эта начиналась с кадров, где прокурор стоит перед судейским столом лицом к присяжным: невысокий человечек лет сорока с небольшим, с короткими темными волосами.
Слышался шелест бумаг, скрип стульев, неразборчивый гул голосов, кашель – почти все смолкло после нескольких резких ударов судейского молотка.
Прокурор откашлялся и бросил взгляд на судью, коренастого чернокожего мужчину с кислым лицом. Тот небрежно кивнул. Прокурор глубоко вздохнул, на несколько секунд потупил глаза, а затем поднял взгляд на присяжных.
– ЗЛО, – наконец провозгласил он зычным голосом и выждал, пока не воцарится абсолютная тишина, после чего продолжил: – Мы все считаем, будто знаем, что такое зло. Учебники истории и сводки новостей полны злых поступков, злых мужчин и злых женщин. Но деяние, что сейчас откроется пред вами, свершенное безжалостной хищницей, которой вы вынесете приговор в конце суда, прольет на понятие зла новый свет, и вы глубже поймете суть этого понятия.
Он еще немножко поглядел на пол, а потом снова продолжил:
– Это подлинная история женщины и мужчины, жены и мужа, хищницы и жертвы. История брака, отравленного изменой. История человекоубийственного замысла – покушения на убийство, результат которого, как вы убедитесь, оказался еще хуже собственно убийства. Вы не ослышались, дамы и господа. Хуже убийства.
После паузы, во время которой прокурор, похоже, пытался заглянуть в глаза как можно большему числу присяжных, он повернулся и прошел назад к столу обвинения. Прямо за столом, перед местами, отведенными для публики, сидел мужчина в громоздком инвалидном кресле – изощренном механизме, напомнившем Гурни приспособления, в каких изредка появлялся на людях Стивен Хокинг, парализованный и лишенный речи физик. Кресло, по всей видимости, поддерживало все части тела пациента, в том числе и голову. К носу тянулись кислородные трубки, другие трубки, спрятанные от посторонних взглядов, несомненно, вели и в другие места.
Хотя угол съемки и освещение оставляли желать лучшего, изображение на экране передало состояние Карла Спалтера вполне наглядно, и Гурни поморщился. Оказаться вот так парализованным, запертым в немом неподвижном теле, не способном ни мигнуть, ни кашлянуть… не захлебываться слюной лишь благодаря специальному механизму… Боже! Все равно что быть похороненным заживо, когда тело становится твоей могилой. Томиться в западне полумертвой плоти и костей. Гурни пробрал приступ запредельной, жуткой клаустрофобии. Передернувшись от одной мысли об этом, он увидел, что прокурор снова обращается к жюри, простирая руку к человеку в инвалидном кресле.
– Трагическая история, ужасное завершение которой и привело нас сегодня в суд, началась ровно год назад, когда Карл Спалтер принял отважное решение баллотироваться в губернаторы – поставив перед собой идеалистическую цель раз и навсегда избавить наш штат от организованной преступности. Похвальная цель, но его жена – подсудимая – с самого начала выступала против, поддавшись чужому тлетворному влиянию, о котором вы узнаете в ходе слушания. С того самого мига, как Карл вступил на поприще служения обществу, жена не только публично высмеивала его и делала все, что было в ее силах, лишь бы пригасить его пыл, но также прервала все супружеские контакты с ним и начала изменять ему с другим – ее так называемым «личным тренером». – На этих словах он приподнял брови, адресуя присяжным хмурую улыбку. – Обвиняемая проявила поистине дьявольскую целеустремленность в том, чтобы добиваться своего – любой ценой. Когда слухи о ее неверности достигли Карла, сперва он не хотел верить, однако в результате вынужден был серьезно поговорить с ней. Он сказал жене, что она должна сделать выбор. Что ж, дамы и господа, она свой выбор сделала. Вы услышите убедительнейшие показания касательно этого выбора – а именно, установления контакта с представителем преступного мира Джакомо Флатано, иначе говоря Джимом Флэтсом, и предложения пятидесяти тысяч долларов за убийство мужа.
Прокурор помолчал и обвел присяжных многозначительным взглядом.
– Она решила, что оставаться в браке больше не хочет – но и денежки Карла терять не хочет тоже, – и попыталась нанять убийцу. Однако тот отказался от предложения. Что же подсудимая сделала тогда? Попыталась подбить на убийство своего любовника, личного тренера, прельщая его перспективами беззаботной жизни где-нибудь на тропическом острове на деньги, которые она унаследует после смерти Карла – потому что, дамы и господа, Карл все еще надеялся наладить отношения и не изменил завещания.
Он простер руки к присяжным, словно моля их о сострадании.
– Карл все еще надеялся спасти брак. Надеялся остаться с женой, которую по-прежнему любил. А чем же в это время занималась жена? Сговаривалась сперва с гангстером, потом со своим грошовым Ромео – убить мужа. Каким нужно быть человеком?
Откуда-то из-за пределов видимости камеры послышался новый голос, тоненький и нетерпеливый:
– Возражение! Ваша честь, эмоциональные домыслы мистера Пискина не имеют никакого…
– Каждое сказанное мной слово будет подкреплено показаниями под присягой, – хладнокровно прервал его прокурор.
Щекастый судья из верхнего угла экрана пробормотал:
– Отклоняется. Продолжайте.
– Благодарю, ваша честь. Как я уже говорил, подсудимая буквально из кожи вон лезла, чтобы убедить юного любовника убить ее мужа. Однако он отказался. И отгадайте, что предприняла подсудимая тогда? Что, по-вашему, сделает в такой ситуации человек, твердо решившийся на убийство?
Он добрых пять секунд испытующе смотрел на присяжных и лишь потом ответил на собственный же вопрос:
– Мелкий бандит побоялся стрелять в Карла Спалтера. «Личный тренер» побоялся стрелять в Карла Спалтера. Так что Кэй Спалтер начала сама брать уроки стрельбы!
Закадровый голос снова возопил:
– Возражение! Ваша честь, употребление оборота «так что» подразумевает наличие у подзащитной мотива. Никакого мотива тут не…
Прокурор снова перебил:
– Ваша честь, я изменю формулировку лишь на основании подтвержденных неоспоримыми доказательствами фактов. Бандит отказался стрелять в Карла. Тренер отказался стрелять в Карла. И в этот момент обвиняемая сама начала брать уроки стрельбы.
