– Не самая, это точно. Но это еще не конец истории. Питер идет домой к заказчику и стреляет в его жену и двоих детей. Потом отправляется в обход города – убивает брата и пятерых кузенов заказчика, их жен и все их семьи. Двадцать один человек. Двадцать одна пуля в голову.
– Да уж, реакция нехилая.
Рот у Ангелидиса распахнулся, блеснув рядом коронок, из горла вырвался резкий рокочущий звук – нервный смешок, каких Гурни еще слышать не приходилось.
– Да. Реакция нехилая. Забавный вы малый, Гурни. Нехилая реакция. Надо мне это запомнить.
– Правда, довольно рискованная затея – с чисто деловой точки зрения.
– Рискованная? Вы о чем?
– Ну, я бы не удивился, если б после того, как он убил двадцать одного человека только потому, что денег вовремя не заплатили, – потенциальные клиенты не захотели иметь с ним дело. Предпочли бы кого-нибудь не столь… ранимого.
– Ранимого? Ну, Гурни, вы даете! Ранимый – отлично сказано! Но вы не понимаете: у Питера есть одно большое достоинство. Он уникален.
– В каком это смысле?
– Он берется за невыполнимое. За такое, от чего все остальные отказываются, про что говорят – невозможно, слишком опасно, объект слишком хорошо защищен – и прочую фигню. И тут в дело вступает Питер. Любит доказывать, что круче всех. Понимаете, о чем я? Питер – самородок. Мощнейшая мотивация. Несусветная решимость. Выполняет задание девять раз из десяти. Одна беда… нет-нет, да устроит еще дополнительную бойню по ходу дела.
Гурни еле сдерживался, чтоб не расхохотаться в голос над манерой объясняться своего собеседника. Но, подавив смех, спросил, серьезно нахмурившись:
– Можете привести пример?
– Пример? Ну, скажем, тот случай, когда его наняли убить объект на одном из этих современных скоростных паромов в Греции – а он не знал, как тот тип выглядит, знал только, что в указанное время он там будет. И знаете, что сделал Питер? Взорвал на хрен весь паром. Сотни людей погибли. Бойня по ходу дела. Но я вам вот что скажу – дело не только в этом… а в том, что ему это нравится. Пожары. Взрывы. Чем больше, тем лучше.
Рассказ Ангелидиса заставил Гурни о многом задуматься. Однако все возвращалось к одному главному вопросу: почему Паникос оказался самой подходящей кандидатурой для убийства Спалтера? Почему эта задача была такой уж невозможной?
Ангелидис прервал его размышления.
– Да, чуть не позабыл, еще кое-что… те, кто там был, об этом до сих пор рассказывают. Проняло их. Готовы услышать? – Это был не вопрос. – Догадайтесь, что делал Питер, носясь по всему городу и стирая на хрен с лица земли эти разнесчастные семьи. – Он сделал паузу, в глазах его сверкнуло возбуждение. – Угадайте.
Гурни покачал головой.
– Даже и пробовать не стану.
– Ну и ладно. Все равно не угадаете. – Он еще чуточку подался вперед. – Пел.
Перед тем как уходить из сада, Гурни снова выглянул в проем распахнутых ворот. Отсюда был виден участок Спалтеров – весь целиком, без мешающего столба.
Ангелидис нервно барабанил пальцами по столу.
Гурни повернулся к нему.
– А вы думаете о Карле, глядя отсюда на «Ивовый покой»?
– Еще бы. Думаю.
Глядя, как пальцы Ангелидиса выбивают дробь по металлической столешнице, Гурни спросил:
– Известие, что киллером был Паникос, не позволяет вам предположить, кто был убийцей?
– Еще бы. – Дробь оборвалась. – Это значит, убийца человек бывалый. Нельзя же просто полистать записную книжку, найти телефон Паникоса и заявить: «Эй, у меня для тебя работка есть». Так дело не делается.
Гурни кивнул с таким видом, точно говорит сам с собой.
– Мало кто знает, как с ним связаться.
– Питер заключает контракты с пятью-шестью людьми по всему миру, не больше. И надо иметь определенное положение в обществе, чтобы их знать.
Между ними повисло молчание. После паузы Гурни спросил:
– Как, по-вашему, у Кэй Спалтер такое положение было?
Ангелидис уставился на него, явно удивленный этим вопросом, но лишь пожал плечами.
Уже собираясь уходить, Гурни задал последний вопрос.
– А что он пел?
Ангелидис посмотрел на него с недоумением.
– Паникос, когда убивал.
– А, да. Да какую-то детскую песенку. Как вы их там зовете?..
– Не знаете, какую именно?
– Да откуда бы? Розочки, цветочки, что-то этакое.
– Он пел детскую песенку про цветочки? Расхаживая по городу и всаживая жертвам пули в голову?
– Усекли наконец. Улыбаясь, как ангел, и распевая детскую песенку тонким девчачьим голоском. Кто это слышал – в жизни не забудет. – Ангелидис помолчал. – Вы вот что про него должны знать, это самое важное. В нем два разных человека уживаются. Один – весь из себя расчетливый, собранный и хладнокровный. А второй – отчаянный псих.
Глава 42
Пропавшая голова
Гурни остановился на первой же бензоколонке по дороге из Лонг-Фоллса в Уолнат-Кроссинг: заправиться, выпить кофе (к чашечке в «Одиссее» он почти не притронулся) и послать очередное электронное письмо Йоне Спалтеру. Письмом он решил заняться в первую очередь.
Сверившись с тоном и выбором слов прошлого своего послания, новое он нарочно сделал более нервным, беспокойным, смутным, тревожным – скорее, похожим на торопливое текстовое сообщение, чем на электронное письмо: «Нарастающий поток новых данных, коррупция очевидна. Отмена приговора и агрессивное новое расследование неизбежны. Ключевой вопрос – внутрисемейные конфликты? Возможно ли, что все очень просто: ПРОСЛЕДИ ЗА ДЕНЬГАМИ? Как финансовые трудности Киберцеркви могут отразиться на расследовании? Необходима срочная встреча для обсуждения новых фактов».
Он перечитал свое послание дважды. Уж если эти неясность и тревожность не заставят Йону ответить, то непонятно, что вообще может расшевелить его. Затем Гурни отправился в обветшалый магазинчик за кофе и бейглом. Бейгл оказался черствым и затхлым, зато кофе, на удивление ароматный, на миг подарил ему ощущение гармонии с миром.
Гурни собирался уже подъехать заправиться, но тут понял, что еще не сообщил Хардвику о встрече с Клемпером в «Риверсайд-молле» и о последующем появлении в почтовом ящике видео с камеры наблюдения в Лонг-Фоллсе, так что решил сперва заняться этим.
Включился автоответчик, и Гурни оставил сообщение: «Джек, я тебе еще не рассказывал, как с Клемпером-то дела. Мы с ним слегка обсудили разные варианты дальнейшего развития событий, одни из которых лично для него не так болезненны, как другие, – и пропавшее видео волшебным образом появилось у меня в почтовом ящике. Паршивец пытается подстелить соломки, чтоб мягче падать было, так что нам бы поговорить на этот счет. Да и видео ты посмотреть захочешь. Очевидных неувязок с рассказами свидетелей нет, но взглянуть стоит, уж это точно. Заезжай ко мне, как только сможешь».
