– Не мне. Церкви. Я лишь проводник. Церковь – вот что по-настоящему важно. Куда важнее любых отдельных людей. Труды Церкви – единственное, что имеет хоть какое-то значение. Единственное.
Гурни задумался, вправду ли он различает в этой подчеркнутой расстановке приоритетов не такую уж и скрытую нотку угрозы. Но вместо того, чтобы ломиться напролом и выяснять, предпочел сменить курс.
– Вас удивила смерть Карла?
Вопрос заставил Йону впервые за время разговора заметно замешкаться с ответом. Он сложил руки перед собой, прижимая друг к другу кончики пальцев.
– И да, и нет. Да – потому что столь крайняя форма насилия всегда изумляет. А нет – потому что при жизни, которую вел Карл, убийство – вовсе не удивительный конец. И мне нетрудно представить, что кто-то из его окружения мог дойти до такой крайности.
– Даже, например, Кэй?
– Даже, например, Кэй.
– Или вы?
Йона честно наморщил лоб.
– Или я.
И, не очень-то украдкой, покосился на часы.
Гурни улыбнулся.
– Еще буквально пара вопросов.
– Через десять минут у меня запланирован выход в живой эфир, но продолжайте, пожалуйста.
– Какого вы были мнения о Майкле Клемпере?
– О ком?
– Главном следователе по делу Карла.
– А, да. Какого я о нем мнения? Ну, мне казалось, у него, возможно, проблемы с алкоголем.
– Он вас допрашивал?
– Я не назвал бы это допросом. Он задал несколько общих вопросов в тот же день на кладбище. Взял мою контактную информацию, но так больше со мной и не связывался. Он не показался мне особенно дотошным… или надежным.
– Вы удивились бы, услышав, что он виновен в подтасовке улик?
– Не сказал бы, что это меня бы потрясло. – Йона с любопытством наклонил голову набок. – Хотите сказать, он засадил Кэй незаконными способами? Но почему?
– Опять же, на данной стадии процесса апелляции эта информация разглашению не подлежит. Однако поднимает другой важный вопрос. Если предположить, что Кэй не убивала Карла – со всей очевидностью, это сделал кто-то еще. Вас не тревожит тот факт, что настоящий убийца так и гуляет на свободе?
– Не боюсь ли я за себя? Ничуть. Мы с Карлом занимали противоположные позиции по поводу любого делового решения, любого предполагаемого шага – как и любого личного вопроса, что только вставал между нами. У нас не было ни общих друзей, ни общих целей – вообще ничего общего. Навряд ли у нас отыщется общий враг.
– И последний вопрос. – Гурни немного помолчал – больше ради драматического эффекта, а не из нерешительности. – Что бы вы сказали, если бы я вам сообщил, что смерть вашей матери, возможно, тоже не случайна?
– О чем это вы? – Йона заморгал в явном ошеломлении.
– Всплыли некоторые улики, позволяющие связать ее смерть со смертью Карла.
– Какие еще улики?
– Не могу вдаваться в подробности. Однако выглядят они убедительно. Вы можете назвать хоть какую-либо причину, по которой убийца Карла хотел бы убить и вашу мать?
На лице Йоны застыла сложная смесь разных эмоций. Легче всего распознавался страх. Но был ли то страх перед неизвестным? Или перед тем, что неизвестное станет известным? Он покачал головой.
– Я… даже не знаю, что сказать. Послушайте, мне необходимо знать, что… ну то есть, о каких доказательствах вы говорите?
– Пока это не подлежит разглашению. Я позабочусь, чтобы вас проинформировали, как только будет возможно.
– Но это же все… нелепица какая-то.
– Так и должно казаться. Но если вам в голову придет хоть какое-либо объяснение, хоть какой-то сценарий, способный связать эти две смерти, прошу вас, как можно скорее расскажите мне.
Собеседник лишь слабо кивнул в ответ.
Гурни решил в очередной раз резко сменить тему.
– А какого вы мнения о дочери Карла?
Йона сглотнул, неуютно поерзал в кресле.
– Вы спрашиваете, могла ли она… могла ли она убить отца? И бабушку за компанию? – Вид у него был потерянный. – Понятия не имею. Алисса, она… не совсем здорова, но… родного отца? Бабушку?
– В каком смысле – не совсем здорова? Поясните, пожалуйста.
– Нет. Не сейчас. – Он снова поглядел на часы, словно бы ошеломленный тем, что на них увидел. – Мне и правда пора. На самом деле. Прошу прощения.
– Последний вопрос. Кто еще мог бы желать смерти Карла?
Йона досадливо развернул руки ладонями вверх – словно вопрос его разочаровал.
– Да кто угодно. Любой, кто оказался достаточно близко к нему, чтобы разглядеть за улыбкой гнилое нутро.
– Большое спасибо за помощь, Йона. Надеюсь, мы еще побеседуем. Кстати, а какая тема вашей речи?
– Простите, чего?
– Вашей сегодняшней речи.
– А. – Йона скривился. – Сегодняшняя тема – «Наш путь к радости».
Глава 47
Все еще не найдена
Четверть часа, оставшуюся до назначенной на девять встречи с Хардвиком и Эсти, Гурни употребил на то, чтобы набрать на компьютере и распечатать три копии того, что он накануне набросал в блокноте, – ключевых проблем дела.
Эсти приехала первой, но опередила Хардвика лишь на минуту. Когда она парковала свой синий «Мини-Купер» у грядки с аспарагусом, его красный «Понтиак» прогремел мимо сарая.
Эсти вылезла из автомобиля. Ее футболка, обрезанные джинсы и беззаботная улыбка свидетельствовали о взятом на работе выходном. Кожа с карамельным отливом сияла под утренним солнцем. Подойдя к боковой двери, она с любопытством покосилась на плоские камни, отмечавшие могилу петушка.
Гурни открыл двери и пожал гостье руку.
– Денек-то какой роскошный, – заметила Эсти. – Может, устроимся снаружи?
Гурни улыбнулся ей в ответ.
– Оно бы здорово. Беда в том, что мне надо показать вам с Джеком пару видеозаписей.
– Так, просто подумала. Очень уж приятно, когда солнце пригревает кожу.
Хардвик припарковался рядом с машиной Эсти, захлопнул тяжелую дверцу. Не удосужившись даже ни с кем поздороваться, он прикрыл глаза рукой от солнца и принялся осматривать поля и поросшие лесом склоны холмов.
Эсти покосилась на него.
– Кого-то высматриваешь?
Он ничего не ответил, продолжая шарить взглядом по окрестностям.
Догадываясь, к чему это он, Гурни проследил за его взглядом, пока тот не остановился на Барроу-хилл.
– Самая вероятная позиция, – сказал Гурни.
Хардвик кивнул.
