Хардвик засмеялся, отрывисто и резко.
– Малютка Питер мог бы послужить отличным примером на лекции какого-нибудь психолога школы «внутреннего ребенка».
Гурни не удержался от короткого смешка.
Эсти повернулась к нему.
– Итак, он отчасти стратег, отчасти псих. Мотив безумен, зато метод рационален. Допустим, ты прав. И куда это нас приведет?
– Поскольку, судя по всему, этот деликатный баланс между безумием и логикой у него отлажен очень хорошо, надо его как-то нарушить.
– Как?
– Ударив в его самое доступное слабое место.
– Какое?
– Тайна, которую он старается уберечь. Вот наш путь к нему. Путь в его сознание. Путь к пониманию убийства Карла и того, кто это убийство заказал.
– Неплохо еще было бы знать эту драгоценную тайну, чтоб ее, – перебил Хардвик.
Гурни пожал плечами.
– Все, что нам надо, – это внушить ему, что мы знаем… или вот-вот узнаем. Вот в какую игру мы должны сыграть – у него в голове.
– А какая у этой игры цель? – поинтересовалась Эсти.
– Подорвать тщательный расчет, необходимый ему для успеха и выживания. Вбить клин между внутренним маньяком и рациональной системой жизнеобеспечения.
– Что-то не догоняю.
– Мы на него надавим – так, чтобы под угрозой оказалось его ощущение контроля над происходящим. Если его главная страсть – контроль, то в том же и его основная слабость. Лишите маньяка, одержимого желанием все контролировать, чувства контроля – и решениями его начнет управлять паника.
– Слышь, что он предлагает? – снова перебил Хардвик. – Собирается потыкать массового убийцу в глазик острой палочкой и посмотреть, что получится.
Такая формулировка, судя по всему, лишь подстегнула нарастающее беспокойство Эсти. Она повернулась к Гурни.
– А предположим, после того как мы «надавим» на Паникоса, он убьет еще шесть-семь человек. Что тогда? Надавим еще? А если он убьет очередной десяток случайных жертв? Тогда что?
– Я не говорю, что риска совсем нет. Но альтернатива – позволить ему снова залечь на дно. Сейчас мы вытянули его почти к самой поверхности. Почти туда, где можем дотянуться до него. Вот мне и хочется удержать его здесь, расшевелить в нем страх, заставить совершить какую-нибудь глупость. Что же до возможного убийства невинных людей, мы можем лишить его решение фактора случайности. Подставим ему конкретную цель – на нее и будем ловить.
– Цель? – шоколадно-карие глаза Эсти распахнулись еще шире.
– Надо заставить его сфокусироваться на том, что мы выберем сами в качестве наживки. Просто повысить уровень угрозы, вывести его из равновесия – еще недостаточно. Надо как-то контролировать провоцируемый ответ – направить его в нужном нам направлении и в предсказуемое время.
Похоже, его слова Эсти не убедили.
Гурни продолжал:
– Мы подманим его, спровоцируем нужную нам реакцию – а потом подсечем и вытащим из воды: в том месте и в то время, что сами выберем.
– Тебя послушать, так это плевое дело. Но ведь и очень рискованное, да?
– Да. Но не такое рискованное, как альтернатива. Джек назвал Питера Пэна машиной для убийства. И я согласен. Он именно этим и занимается. Всегда. С самого детства. И, дай ему волю, всегда будет заниматься. Он как смертельный недуг, который еще не умеют лечить. Я тут не вижу вообще никаких вариантов без риска. Либо мы позволяем машине для убийства и дальше работать, превращая людей в трупы, либо делаем все, что в наших силах, чтобы вывести ее из строя.
– Или, – нерешительно предложила Эсти, – можно прямо сейчас передать все, что у нас есть, в бюро криминальных расследований – и пусть сами с ним разбираются. У них для того все возможности. А у нас нет. Эти их возможности…
– К черту бюро! – прорычал Хардвик.
Эсти тихонько вздохнула и повернулась к Гурни.
– Дэйв? А ты что скажешь?
Гурни промолчал. На него вдруг нахлынули яркие, слишком яркие воспоминания. Болезненный звук глухого удара. Красный «БМВ», уносящийся прочь… по длинной городской улице… заворачивающий за угол в визге шин… исчезающий навсегда. Остающийся лишь в его памяти. И отброшенная на обочину жертва. Маленький четырехлетний мальчик. Дэнни. Его Дэнни. И голубь, за которым Дэнни беспечно погнался через дорогу, – голубь, взлетающий в вихре крыльев и уносящийся прочь, напуганный, но невредимый.
Почему он, полицейский, не остановил любую проезжающую мимо машину, прямо там, на месте, сразу?
Почему не преследовал убийцу по горячим следам, хоть до ворот ада?
Иногда эти воспоминания вызывали в нем слезы. Иногда – лишь тупое жжение в горле. А иногда – неукротимый гнев.
Сейчас он испытывал гнев.
– Дэйв?
– Да?
– Тебе не кажется, что пора передать дело в бюро?
– Передать? И прекратить делать то, что мы делаем?
Она кивнула.
– Это ж и вправду в их…
Он не дал ей договорить.
– Нет. Еще не время.
– Что ты имеешь в виду – еще не время?
– Не думаю, что мы можем позволить Паникосу сбежать. А если мы остановимся, так и произойдет.
Если у Эсти еще и оставалось желание спорить, то все оно растаяло без следа. Возможно, причиной тому была твердость в голосе Гурни. Или решимость в глазах. Суть была ясна. Он никому ничего не передаст.
Нет, пока убийца еще достижим.
Пока красный автомобиль не скрылся из виду.
После небольшого перерыва на то, чтобы проверить почту и ответить на электронные письма и смски, Гурни поставил вариться третью порцию кофе и открыл двойные двери, впуская в комнату ароматный августовский воздух. И в очередной раз поразился свежести запахов нагретой земли, травы и цветов – словно никак не мог запомнить, как пахнет природа.
Все снова уселись за столом. Эсти посмотрела Гурни в глаза.
– Из нас всех ты, похоже, единственный, кто знает, что делать дальше. Уже наметил какие-то конкретные шаги?
– Сначала надо определиться с содержанием нашего послания Паникосу. Потом подобрать способ коммуникации, объект, на который мы хотим его натравить, подходящее время, совершить необходимые приготовления и…
– Не гони, ладно? По одному шагу за раз. Содержание послания? То есть мы скажем, будто знаем что-то о той тайне, которую он оберегает?
– Именно. И собираемся в определенный момент ее раскрыть.
– А способ коммуникации? Как мы передадим ему это послание?
– Ты сама сказала сегодня утром. «Криминальный конфликт». Брайан Борк. Ручаюсь, Паникос видел интервью с Лексом и, скорее всего, интервью с Джеком после пожара в Куперстауне.
