Эсти поморщилась.
– Я, конечно, упоминала Борка… но теперь, как снова обо всем этом думаю, просто не представляю, чтобы наш псих часами просиживал у телевизора…
– Может, у него поисковик выставлен на определенные имена – Спалтер, Гурикос, Бинчер – так что, если средства массовой информации передают анонс новостей или еще что-нибудь, имеющее отношение к этому делу, он о том узнает.
Эсти настороженно кивнула в ответ.
Зато глаза Хардвика засверкали.
– Мерзавец Борк призывал меня держать его в курсе касательно развития ситуации. Так что я могу передать любое сообщение, какое мы только захотим.
Эсти повернулась к Гурни.
– Что подводит нас к тому, что мне особенно не понравилось в твоем плане. Наживка. Что ты под этим подразумевал?
Хардвик перебил ее.
– Все просто, детка. Он хочет натравить крошку Питера на нас.
Она заморгала.
– Дэйв? Ты вправду это имел в виду?
– Только если мы будем твердо уверены, что способны сохранить контроль над ситуацией – и что он попадет в нашу ловушку, а не мы в его.
На ее лице читалась тревога.
– Но, – быстро прибавил Гурни, – я не собирался делать мишенью нас.
Она уставилась на него во все глаза.
– А кого тогда?
Он улыбнулся.
– Себя.
Хардвик покачал головой.
– Куда логичней выбрать мишенью меня. Это ведь я появлялся в «Криминальном конфликте». Он будет считать меня врагом номер один.
– Если я правильно помню, что ты там болтал, скорее – врагом полиции штата.
Хардвик проигнорировал эту колкость и подался вперед, для убедительности подняв указательный палец.
– Тут ведь, знаете, и еще один аспект есть. Я все думал про те выстрелы, которыми мне перебило провода и кабель. Помимо возможного предупреждения – не видеть зло, не слышать о зле, не говорить о зле, – там ведь могла иметься и дополнительная цель. Более практическая.
Он помолчал, чтобы удостовериться, что полностью овладел вниманием аудитории.
Гурни догадывался, что последует дальше.
– Этот Боло, с которым ты разговаривал, утверждал, что Паникос посещал дом на Экстон-авеню почти за неделю до того, как грохнул Карла. Вопрос – зачем? Ну, мне в голову приходит одна причина. Такой одержимый невротик захотел бы пристрелять ружье заранее – в нужном месте. Что скажешь?
Гурни одобрительно кивнул. Приятно было хоть время от времени убеждаться, что под раздражающей скорлупой Хардвика прячется крепкий и проницательный детектив.
Эсти нахмурилась.
– А какое отношение это имеет к выстрелам по твоему дому?
– Если он в состоянии уловить в перекрестье этого своего инфракрасного прицела мои провода и перебить их с первого выстрела, то может рассчитывать, что и мне между глаз пулю влепит с того же расстояния, едва я переступлю порог.
Вид у Эсти был такой, точно она изо всех сил старается не выказывать потрясения.
– Пристрелка на местности? Подготовка? Ты думаешь, цель тех выстрелов с холма именно в этом и состояла?
По холодному блеску в глазах Хардвика было совершенно ясно, что именно так он и думал.
Эсти что-то сказала.
Хардвик ответил.
Она сказала что-то еще.
Он ответил и на это.
Но мозг Гурни уже не воспринимал сказанное – ни единого слога после того, как Эсти произнесла «цель тех выстрелов с холма».
А все потому, что он мысленно перенесся из дома Хардвика к себе. И теперь не мог думать ни о чем, кроме того, что в состоянии натворить один-единственный выстрел со склона Барроу-хилл.
Через двадцать минут, поставив обратно в угол лопату с налипшей на нее свежей землей, Гурни стоял около раковины в кладовой, с мрачной сосредоточенностью рассматривая слегка отмытые останки петуха, которого он только что выкопал из могилки под камнями. На грязной сушилке рядом с раковиной лежал шарфик Мадлен, весь в пятнах крови и грязи, – она завернула в него тельце Горация.
Эсти с Хардвиком, не получив ответа ни на один из града вопросов, которыми они забросали Гурни, стояли в дверях, с нарастающей тревогой наблюдая за ним. Гурни, то и дело задерживая дыхание, чтобы спастись от тухлого запаха, склонился над тушкой, вглядываясь в нее и стараясь выяснить, что стало причиной гибели петушка. Уверившись наконец, что неформальное дознание сказало ему все, что можно было сказать, он выпрямился и, обернувшись к друзьям, объяснил:
– У Мадлен было три курицы – и петух. Она назвала его Горацием. – Произнося это имя, он ощутил легкий укол грусти. – Несколько дней назад она нашла его на траве мертвым и подумала, что ему откусил голову хорек. Кто-то нам рассказывал, что у них это в обыкновении. – От злости губы у него начали деревенеть. – В каком-то смысле она оказалась права. Это был хорек со снайперской винтовкой.
На лице Эсти сначала отобразилось лишь недоумение. Но потом вся важность сказанного дошла до нее.
– О господи!
– Твою мать! – пробормотал Хардвик.
– Не знаю уж, пристреливался он на будущее или хотел послать мне какое-нибудь сообщение, – произнес Гурни. – Но как бы там ни было, а маленький мерзавец меня на заметку тоже взял.
Глава 51
План
Мертвый петух, очевидный метод его убийства и стоящие за этим возможные мотивы еще более омрачили настрой совещавшихся.
Даже Хардвик словно бы приуныл: стоял у открытых французских дверей и смотрел через западное поле на Барроу-хилл. А потом перевел взгляд на Гурни, сидевшего за столом вместе с Эсти.
– По твоему мнению, стреляли с того места, что ты показал с утра, с верха тропы?
– Думаю, да.
– Диспозиция – дом, холм, лес, тропы – примерно такая же, как и у меня. Разница только та, что по моему дому он стрелял ночью, а по твоему петуху днем.
– Верно.
– Есть предположения, почему?
Гурни пожал плечами.
– Только самые очевидные. Ночь – самое драматическое время для того, чтобы вырубить электричество. Но если хочешь застрелить нашу курицу, придется стрелять днем. Ночью они заперты в сарае.
Пока Хардвик обдумывал услышанное, наступила тишина – нарушенная Эсти.
– Так вы, парни, считаете, что Паникос послал вам обоим одно и то же предупреждение – бросить дело, потому что вы попали в поле его зрения?
– Ну, что-то типа того, – согласился Гурни.
– Тогда позвольте задать один важный вопрос. Сколько, по-вашему, ему понадобится, чтобы перейти от стрельбы по курам к..?
