Вадим напрягся. На какой-то миг ему показалось, что этот разговор ведется специально для него. Это некое скрытое, почти символическое предупреждение. Но такого не могло быть. Скорее уж он способен был поверить в то самое мистическое стечение обстоятельств. Почти судьбоносное.
– Разрушение себя ведет к истине? – переспросил он с легкой долей скептицизма. – Разрушение своего сознательного «Я»? Но именно этому и учат многочисленные мистические практики. Разве нет? Они выдают те самые готовые сценарии. И при этом они не действенны?
– Имеющие уши да услышат, – с иронией ответила женщина, повернувшись к нему. Она опять смотрела на него тем неприятным холодным и каким-то буравящим взглядом. – Можно прожить чужую жизнь? Можно взять чужой рецепт счастья и достичь этого счастья по нему?
– Маловероятно, – усмехнулся Анатолий. – Если не добавить что-то личное.
– Да? – Вадим напрягся. Он обернулся к своему противнику с победным видом. А ведь это именно тот шанс, которого он так ждал. Ведь именно сейчас Анатолий играет по написанному им сценарию. Вадиму так нужен был повод, чтобы выложить свой козырь против противника. Тема в разговоре, способная заинтриговать его, заставить пойти за собеседником. И эта тема Вадиму хорошо известна. Ведь он был там. На том поганом складе, в тесной и грязной комнатушке вместе с Надеждой. Он видел. Маленький грязный секретик Анатолия. Его так тщательно скрываемая тайна.
– Давайте представим, – заставив себя успокоиться, продолжил он разговор. – Обычных людей. Христиан, идущих в воскресный день в церковь. Вот они вошли, вот прослушали службу, прочли молитвы. Они выполнили ритуал, который выполняли до них деды и прадеды многие годы и века. Они попали в общую схему. Лишенную какой-либо индивидуальности. В общий сценарий. Но вышли оттуда, получив реальный свой индивидуальный мистический опыт.
– Все? – не скрывая скептицизма, переспросила женщина.
– Ну, скажем, десятеро из пятнадцати, – уточнил Вадим.
– Но извините, – мягко возразил Анатолий. – Ведь каждый из них идет в церковь по своим причинам. Вот отсюда и проистекает индивидуальный мистический опыт.
– Хорошо, – согласился Вадим, прекрасно зная, что ему и должны были именно это ответить. – А жрец?
– А с ним-то что? – Женщина выглядела недовольной его вмешательством.
– Что получает он, справляя ритуал? – Вадим чувствовал себя все лучше и лучше. Раскованнее, увереннее. Будто он выигрывал некую битву, утверждался в своей правоте. Его даже не пугала легкость, с которой вдруг начал осуществляться его план на сегодняшний вечер. – Ладно, оставим христианство. Это слишком молодая религия, слишком погрязшая в цивилизованности. Возьмем античность. Или тех же друидов. Их странные и кровавые обряды. Принесение жертв. Что должен получить жрец, совершающий на каждом ритуале убийство? Каков его опыт?
Женщина поморщилась. Кажется, ей совсем разонравился разговор. Она посмотрела куда-то за спину Вадима, нашла чей-то взгляд и, улыбнувшись, все с той же ленивой грацией поднялась с кресла. Не прощаясь, без извинений. В той же царственной манере.
Вадим даже обрадовался ее уходу. Теперь все внимание Анатолия сосредоточено только на нем. И его противник явно занервничал.
– Опыт жреца, по-моему, уникален всегда, – ответил он Вадиму. – Естественно, как и любой из его паствы, он имеет личные мотивы обращения к божеству. А еще он служит проводником мистического опыта между паствой и божеством. Через него проходит волна их веры, как через передатчик. И… ответственность. Внутренняя готовность принять на себя груз убийства для общего блага.
– Но разве убийство от этого перестает быть убийством? – иронично поинтересовался Вадим. Он просто купался в ощущении победы. Как легко, как просто, будто по нотам. Вот на лице Анатолия промелькнул испуг и… чувство вины? Неуверенность? Вадим ликовал. Он сидел, полностью расслабившись, будто и забыв о том, что ему предстоит сделать. Он сам поймал себя на ощущении какого-то дивного опьянения. Когда по телу разливалось приятное тепло и тяжесть, так вовремя сменившая усталость.
– Убийство… – Анатолий продолжал все глубже заглатывать наживку. – Но мы же говорим не о человеческих жертвах. Хотя и такие случаи в истории были. Лишить любое существо жизни… Это ломает и душу того, кто решается на такой шаг. В этом и кроется особое таинство, – он понизил голос. – Переломить себя, испытать от убийства ту же боль, что испытывает жертва, умереть с ней и возродиться. Но не ради собственной прихоти.
– Разве? – усмехнулся Вадим. – Но ведь вы же сами сказали, что в этом и заключается индивидуальный мистический опыт жреца. Его эгоистический опыт.
– Нет, – Анатолий вдруг как будто отстранился, закрылся, тон его стал сухим и отчужденным. – Он выполняет долг. Когда от его деяния зависит жизнь всей общины. Существование мира. Пусть маленького, отдельно взятого, но мира.
– По-моему, это лишь высокие слова. – Странно, но Вадим поймал себя на искренности. Он не испытывал таких высоких чувств, перерезая кому-то глотку. – Убийство грязное и неблагодарное дело.
– Как вы говорите об этом! – Анатолий посмотрел на него неприязненно, с вызовом. – Будто знаете по опыту.
– А вы нет? – Вадим позволил себе развлечься, отвечая противнику таким же прямым ударом.
– Что вы этим хотите сказать? – И вот его собеседник вновь напрягся.
– Да ничего особенного. – До этого момента Вадим полулежал в кресле, но сейчас сел прямо. Как же это оказалось нелегко. Он слишком расслабился. Право же, будто он отравился, при том что не пил спиртного, да и не ел с утра. Но ведь это привычно, он вообще привык обходиться малым количеством пищи, ему хватало жизненной энергии и так. Нет, это просто от того, что конец уже близок. Это просто результат стресса. – Хотя… Будем честными, Анатолий, – он с удовольствием наблюдал, как меняется выражение лица его жертвы. Их не представляли друг другу. И противник был неприятно удивлен, что случайный собеседник знает его имя. – Мне кое-что известно о ваших делах. Вашем вероисповедании и о том, как вы получаете свой индивидуальный мистический опыт.
– Откуда? – и опять та же отстраненность, тот же сухой, настороженный тон.
– Будем говорить об этом здесь? – Вадим позволил себе уже открытую издевательскую улыбку. Он хотел сделать и широкий театральный жест, обвести рукой залу, но… Как же не хотелось ему двигаться.
– Вы правы, – Анатолий резко и пружинисто поднялся со своего места. – Надо найти уголок потише.
Вадим кивнул, скрывая досаду. Все же надо вставать, идти, совершать какие-то действия. А тело будто налилось свинцом. Та расслабленность, что так радовала его всего несколько минут назад, теперь мешала. Да что же с ним такое? Может, какая-то банальная простуда, которую он не заметил и перенес на ногах? Хотя он даже не помнил, когда болел в последний раз. Нет. Это просто усталость, просто нервы, в ожидании последнего решающего момента в его идеальном плане, который продолжает так удачно складываться. Слишком легко и быстро. Но разве это плохо?
