– Ненужное предположение. Я нашел лекарство, что задушило его.
– Ты сохранил его?
– Конечно, – ответил он холодно. – Я передал этот предмет секретарю претора.
– Я полагаю, это была пастилка от кашля. Аптекарь должен был знать, как сосать конфеты! Ты ему прописал это лекарство?
– Я не лечил его. Сомневаюсь, что он обращался к врачам; он был достаточно квалифицирован, чтоб составить лекарство для себя самого. Они позвали меня когда произошел несчастный случай, потому что я жил неподалеку. Эприй был уже мертв, когда я добрался до них; ничего уже нельзя было поделать, оставалось только как-то успокоить вдову. По счастью вольноотпущенник, которого, как оказалось, она знала, заглянул в дом, таким образом я смог оставить эти заботы на другого…
– Она успокоилась! – заверил я его. – Она вышла замуж в том же месяце.
Напыщенный олух все равно не желал подписывать неблагоприятное для Северины заключение.
История, что он мне рассказал, пугала, но не продвигала меня вперед в расследовании ни на шаг. Я ушел недовольный. Тем не менее, я все еще был намерен доказать Поллии и Атилии, что они не зря тратили на меня деньги. Поскольку я потерпел неудачу с торговцем бусами и аптекарем, мое последнее средство спасения был торговец животными.
Я нанял мула и поехал в северо-восточную часть города. Я знал, что животных для арены размещали за городской стеной, по другую сторону от главного Преторианского
84 лагеря. В Императорском зверинце содержались любые необычные животные, о которых я когда-либо слышал, и многие, о которых и не слышал. Я начал свои расспросы среди крокодилов, щелкавших зубами в клетках позади меня, и страусов, выглядывающих из-за плеч любого, к кому я приближался. Вокруг были полумертвые носороги, грустные обезьяны и леопарды с потускневшей шерстью; за ними ухаживали длинноволосые люди, выглядевшие столь же угрюмо и непредсказуемо и как и сами животные. Стояла кислая, затуманивавшая сознание вонь. Между клетками под ногами хлюпал тонкий слой мерзкой грязи.
Я спросил, где найти племянника Гриттия Фронтона. Мне ответили, что он вернулся в Египет, но если мне надо устроить веселую вечеринку, мне следует обратиться к Талии. Так как я никогда не знал, когда пора смываться, я последовал в указанную мне полосатую палатку, где я смело отдернул закрывающий вход полог и еще более опрометчиво вошел.
– О! – раздался такой скрипучий голос, что им можно было затачивать плужные лемеха. – Удачный день для меня!
Она была большой девочкой. Я имею в виду… ничего так. Она была выше меня. И она была крупной, повсюду. Она была достаточно молода, чтоб описать ее как девушку, не проявив к ней неуважения, и я мог видеть, что то, чем ее наградила природа, полностью соответствовало ее росту. Ее одежда соответствовала тому, как это было принято среди артисток в этом месяце: несколько звезд, пара страусиных перьев (и это объясняло, почему некоторые из птиц снаружи выглядели несколько обиженными), скудные тряпки из прозрачной ткани и ожерелье.
Ожерелье могло бы сойти за коралловое, пока ты не заметишь, что драгоценные витки иногда лениво подрагивали. Время от времени конец ожерелья приподнимался над ее плечом, и она откидывала его назад. Это была живая змея.
– Необычно, да?
У нее было добродушное выражение лица, на котором читалась вся ее биография; в любом состязании с хитрой рептилией мне было бы жалко змею.
– С таким украшением на твоей шее, я полагаю, ты редко сталкиваешься с неприятностями со стороны мужчин!
– От мужчин всегда неприятности, дорогой!
Я улыбнулся извиняясь:
– Все, что я хочу, только несколько добрых слов.
Она громко рассмеялась:
– Все так говорят!
Затем она пристально посмотрела нам меня, словно хотела усыновить. Я испугался.
– Я Талия.
– Одна из Граций
85! – это дело уже походило на безумие.
– А ты нахал. Как твое имя?
Против собственных благих правил я назвал свое имя.
– Ну, Фалько, ты убежал из дома, чтоб стать укротителем львов?
– Нет, меня мама не отпустила бы. Ты акробатка?
– Любой бы мог стать акробатом, имей питона, который тебя обожает…
– Довольно! – поспешил я прервать ее.
– Я профессиональная танцовщица со змеями, – холодно сказала она мне.
– Я вижу! Ты выступаешь с этой змеей?
– Этой? Эта, чтоб надевать ежедневно! В моем представлении змея в двадцать раз больше этой!
– Извини. Я думал ты репетировала.
Танцовщица со змеями поморщилась:
– То, что я делаю на представлении достаточно опасно, но за это платят. Кто заплатит за репетицию?
Я усмехнулся.
– Я хотел бы увидеть когда-нибудь этот номер.
Талия проницательно глянула на меня, как смотрят люди, что живут с ядовитыми тварями. Она привыкла все замечать, даже когда ее мысли, казалось, витали где-то далеко.
– Что тебе надо, Фалько?
Я сказал ей правду.
– Я информатор. Пытаюсь установить убийцу. Я пришел спросить, знал ли кто-нибудь Гриттия Фронтона?
Талия снова убрала голову змеи.
– Я знала Фронтона.
Она похлопала по скамье рядом с собой. Так как ее манеры не казались враждебными (а змея выглядела спящей), я рискнул приблизиться.
– Я имел разговор с секретарем, помогавшим претору вести расследование смерти Фронтона. Лузий допрашивал тебя?
– Кто верит женщине, проделывающей необычные вещи со змеями?
– Людям следует верить! (Это казалось подходящим моментом проявить галантность.)
Она кивнула. Я мог заметить, что она расстроена.
– Некоторых мужчин влечет опасность. Тогда, когда умер Фронтон, моим последним несчастьем был неуклюжий канатоходец, столь близорукий, что он не видел собственных шаров!
Я попытался изобразить сочувствие.
– Не пострадал ли и он во время того несчастного случая?
– Он никогда бы не оправился полностью, но я ухаживала за ним.
– Вы еще вместе?
– Нет! Он простудился и умер – все мужики такие сволочи!
Змея внезапно развернулась и заинтересовалась моим лицом. Я постарался сидеть неподвижно. Талия вернула змею на место, обмотав ее дважды вокруг шеи, и расположила голову и хвост змеи чуть ниже своего полного подбородка. Так как я слишком оробел, чтоб говорить, она продолжила без посторонней помощи:
