– Это все? – ревниво потребовала Северина. Слова звучали знакомо.
Я сказал ей, что принимаю ее предложение. Мое расследование могло бы двигаться в двух направлениях: выяснение отношений между империями Гортензиев и Присцилла, и добывание подробностей относительно пира в вечер смерти Нова. Она спросила, может ли мне чем-нибудь помочь, и удивилась, когда я ответил отказом.
– Ты была под подозрением, Зотика. Лучше держись в стороне.
– Ну а если мне в голову придет что-нибудь полезное, я могу оставить сообщение в твоей квартире…
– Нет, не стоит этого делать. Я сдал одну из своих комнат одному квартиранту, которому я не доверяю находиться одному с моими посетителями женского пола. Я сам приду к тебе.
– Как хочешь!
Я уже должен был объяснять каждый свой шаг Елене. Одного надсмотрщика более чем достаточно.
Светлые глаза Северины блеснули.
– Что заставило тебя согласиться мне помочь?
– Ненавижу неоконченные дела.
Я направился к двери.
– Уже уходишь?
Она последовала за мной.
– Ты моя последняя надежда, Фалько, – сказала она льстиво. – Никто мне не верит…
Я остановил ее, шутя приставив палец к кончику ее маленького веснушчатого носа.
– Нет, я доказал твою невиновность.
Теперь она расплачивалась за эту привилегию, а я позволил себе покровительственный тон. Моя поза была настолько убедительной, что я сам испугался. Даже половина благорасположения со стороны Елены заставила меня чувствовать себя беззаботно.
– Между прочим, ты все еще ищешь для своего попугая новый дом? Я знаю кое-кого, кому могло бы понравиться домашнее животное-компаньон.
– Кому это?
– Моему дальнему родственнику.
(Ну… кое-кому, кто в каком-нибудь необозримом будущем мог бы стать моим родственником.) Но на самом деле у меня были собственные причины желать эту птицу.
– Я не могу обещать, что возьму ее сразу насовсем, но, если ты согласна, я могу взять Хлою на месяц, на пробу…
После того как я ушел, я сделал длинный крюк к реке, чтоб заглянуть к Петронию Лонгу в будку, которую стража Авентина использовала и как карцер, и как место, чтоб перекусить. Она была полна мужчин, играющих в кости, и перемывающих косточки правителям, поэтому мы сели снаружи, любуясь лодками с провизией, поднимающимися на веслах по Тибру.
Петроний был моим лучшим другом, так что я обязан был рассказать ему о Елене. Чтоб избежать неуклюжих шуток, я также должен был упомянуть, что отношения наши держались на очень тонкой ниточке. Он покачал головой, прикрыв улыбку рукой.
– Ну вы и парочка! Никогда не идете простым путем…
– Есть ли простой путь для плебея, чтоб заполучить дочку сенатора?
– Ни одного, но ты непременно попробуй сделать это!
Он начал было благодарить меня за вечеринку, но я остановил его.
– Да пожалуйста, я был вам с Сильвией должен за ваше гостеприимство. И еще, Петро, скажи мне, что сейчас болтают о мире высоких финансов в сфере недвижимости?
– Ничего необычного, как всегда одни надувательства, мошенничества и притеснения. Ты над чем-то работаешь?
– Возможно. Когда-нибудь сталкивался со стаей земельных хищников по имени Гортензии?
Петроний помотал головой.
– А как насчет Аппия Присцилла?
– О, об этом я слышал! Если ты намерен навестить Присцилла, забей в свой нос затычку…
Я в недоумении поднял брови.
– …Все, чем он занимается, воняет!
– Что-то воняет особо?
– Я сам никогда не встречался с ним, но знаю, половина хозяев магазинов на Остийской дороге прячет головы в котел, при упоминании его имени. Тебе нужны какие-нибудь подробности? Я могу поспрашивать вокруг.
– Буду признателен…
– Ты пытаешься закинуть сеть на очень большую рыбу, Фалько! – предостерег меня Петроний. Размер как таковой – или даже размер, как мера социального статуса – никогда не волновали Петрония, он хотел сказать, что этот человек опасен.
Вернувшись домой, я нашел безупречного личного секретаря, уткнувшегося носом в свиток стихов. Она побывала в бане, тревожные нотки какой-то парфюмерии, половина из которых мне не понравилась, заполняли дом. Она коротко усмехнулась при моем появлении, как будто у меня было шесть ног и жвала, и затем продолжила нахально бездельничать в рабочее время.
Я притворно проскулил:
– Здесь ли живет Фалько?
– Время от времени.
Она не соизволила поднять свою как следует причесанную голову от свитка.
– Не могла ли ты передать ему сообщение?
– Если мне так захочется.
– Просто у меня может быть работа для него, если только он не слишком привередливый.
– Фалько не разборчив, – рассмеялась она с горчинкой.
– Так какова его цена?..
Она наконец оторвалась от чтения.
– …Нет, не говори им, яблочко. Ответ – больше чем ты можешь предложить, судя по твоему виду!
– Почему? Я могу сказать им. Я знаю, какие расценки ты выставил мне…
– Ты была прекрасной женщиной, и я хотел произвести впечатление. И я дал особую цену.
– Особо высокую, ты хочешь сказать.
Под поверхностью этого демонстративного добродушия я посылал сигналы страсти. Елена начинала колебаться.
– Я все правильно делаю? – спросила она.
– Поменьше дружелюбия! Клиенты только приносят проблемы. Зачем их ободрять?
– А что это у тебя трепыхается в сумке?
Я распустил завязки, и рассерженная Хлоя выскочила.
– Не стой там, баба, – прокудахтала она, – дай мне выпить!
Елена взъярилась.
– Дидий Фалько, если ты хочешь тащить в дом подарки, то я не допущу всяких домашних животных, что еще и огызаются!
– Я не хотел тебя оскорблять! Это для тебя работа. Я полагаю, что эта летающая безделушка может дать нам ключик к разгадке. Она девочка, зовут Хлоя, ест всякие семена… мне так сказали. Как свидетель, она хитра и совершенно ненадежна. Лучше держать ее в комнате с запертыми ставнями, если вдруг она захочет смыться прежде, чем проговорится. Я найду тебе грифельную доску – записывай все что она скажет.
– Какого рода ключ я должна услышать?
Попугаиха сделала одолжение, выдав три слова, которые обычно встречаются на стенах уборных в тавернах.
– Это будет еще то удовольствие! – пробормотала возмущенно Елена.
– Спасибо, любимая! Если увидишь агента по имени Косс, попроси его полюбоваться на эту трещину, ради меня.
