Как только Гортензии кратко выразили свое уважение усопшему, и огонь был зажжен, они удалились по своим делам; вероятно, помчались на рынок рабов, покупать себе нового повара.
Я откинул шляпу с лица, и меня признал Гиацинт, стоявший рядом с дворецким. Когда огонь разгорелся, мы смогли поговорить.
– Фалько! У тебя такой вид, словно ты уже готов пойти на костер рядом с ним!
– После четырех дней, когда я ничего не мог есть, кроме виноградного желе с молоком – не чихай, а то сдуешь меня – я так надеялся восстановить силы каким-нибудь восхитительным пирожным. Что случилось с Миннием?
– Какая-то проблема с арендой его киоска. Феликс разорвал с ним договор и дал ему под зад.
– А где теперь Минний?
– Кто его знает?
Теперь, когда хозяева ушли, я смог ощутить скрытое дурное настроение рабов. Смерть повара вызвала слухи, однако Гортензии убедили себя, что этот случай уже замят.
– Это только помешало, – проворчал Гиацинт, – что они похоронили Нова по старым традициям, в результате бедному старому Виридовиксу пришлось дожидаться у бальзамировщиков больше половины недели, и теперь его проводы столь оживлены, как только это возможно. Он был рабом, но и они тоже когда-то ими были!
– Так много, – сказал я, – ради идеи фамилии!
Гиацинт представил мне дворецкого, застенчивого типа с оттопыренными ушами, который рассматривал меня с любопытством.
– Привет! Меня зовут Фалько. Мы с Виридовиксом немного выпили и славно поболтали в ту ночь, когда он позже умер, поэтому я здесь. Не против, если я поспрашиваю тебя кое о чем?
Он выглядел смущенным, но не стал возражать.
– Мы с Виридовиксом обсуждали тот званый ужин. Он рассказывал, как гладко все прошло.
Без дозволения от глав семейства, мне приходилось быть быстрым и осторожным.
– Ты знаешь, что произошло потом, когда гости и хозяева остались одни?
Дворецкий оставался рядом, чтоб слышать, когда его позовут, после того как все остальные рабы были отосланы. Он был достаточно натаскан, чтоб знать, какие вещи он должен держать в тайне, и иметь достаточно человеческих черт, чтоб хотеть поделиться своим рассказом.
– Сделка сорвалась, – сказал он.
– В чем была проблема?
Он рассмеялся:
– Проблема была в Нове!
– Что, он дал знать остальным участникам встречи, что никакого объединения не будет, вопреки тому, на что те надеялись?
– Верно. От отказался играть, и они могли положить свои костяшки обратно в мешочек с завязками…
Так вот как было дело, я цыкнул зубом.
– Когда Нов утопал прочь после этого, оставив Феликса и Крепито с Присциллом, те трое стали раскидывать мозгами вместе? И не обнялись ли они все на прощанье, когда Присцилл уходил?
– Если ты спросишь меня, – он понизил голос, – Крепито и Феликс уже давно были связаны с Присциллом.
– В тайне от Нова, – прокомментировал я. И тут я понял:
– Нет… нет, не совсем так… Конечно! Нов узнал об этом!
Это объясняло все: его партнеры по бизнесу и Присцилл полагали, что он пригласил их на ужин, чтоб урегулировать разногласия между ними, но на самом деле Нов запланировал устроить им сцену разоблачения. Когда двери были закрыты, а разговор стал тайным, он выложил им, что знает об их давних нежных отношениях, и чем намерен ответить на это: жениться на Северине Зотике, разорвать освященное веками братство, возможно, сменить жилье после свадьбы, вести дела в одиночку и вышвырнуть их из бизнеса. Это ужаснуло Феликса и Крепито, так как они не только теряли свои доли, но и теряли любой интерес, который ранее представляли для Присцилла. Он не был тем человеком, которому нужны бесполезные партнеры. Они были бы отогнаны от обоих бортов лодки!
– Феликс и Крепито, должно быть, высрали целую нильскую дельту дерьма. А как это воспринял Присцилл?
– На удивление спокойно, – сказал дворецкий.
До этого момента я держался молодцом, но тут слишком остро почувствовал, что это мой первый день на свежем воздухе. Волнение и жар от костра угрожали мне обмороком. Я прервал разговор. Я должен был сосредоточиться на борьбе с этой внезапной дурнотой.
Дворецкий в этот день сделал достаточно для правды и правосудия, я почувствовал, как он снова замыкается в себе.
Мы небольшой группой наблюдали последние всполохи благовонного дыма, когда Виридовикс по римскому обычаю отправлялся к своим собственным богам.
– Он был принцем! – пробормотал я. – Хотя и посвятивший всего себя поварскому искусству. Классический пример. Мы с ним провели его последнюю ночь способом, о котором может мечтать любой повар – за отличным вином, уворованным у хозяев… фактически, – вздохнул я, – я был бы не против узнать, какого года было то вино, чтоб купить амфору и распить в его память…
– Тебе нужен он…
Дворецкий остановил паренька, с опухшими глазами человека, вставшего гораздо раньше привычного для него времени, который вышел вперед, чтоб принести возлияния на костер.
– Гален заведует нашим винным погребом.
– Спасибо! Гален, ты можешь сказать мне какого вида фалернское предпочитают Феликс и Крепито – не "фаустину" случаем?
– Фалернское? – он остановился. – Только не здесь! Ты должно быть имел в виду сетийское – они считают, что оно лучше – одна из их причуд.
Сетийское вино упоминалось в меню Виридовикса, определенно.
– Ты уверен, что не делалось исключения ради особого случая? Здесь было хорошее вино в ту ночь, когда ваш хозяин умер. Оно было в синем стеклянном графине с серебряным сверкающим горлышком…
Тон парня стал еще более уверенным.
– Ничего подобного я не отпускал той ночью.
– Нам был дан приказ произвести впечатление, – подтвердил дворецкий. – Только золотые кувшины украшенные драгоценными камнями.
– Твой графин не из моего погреба, – заверил меня Гален. – Я не могу припомнить, что когда-либо вообще видел такой.
– И его никогда не возвращали в твою кладовку?
– Нет. Я уверен. Я не упустил бы из вида необычного вида графин, так как хозяйки требуют подавать им днем напитки в изящной посуде.
– Это очень интересно! – сказал я удивленный. – Мне интересно, мог бы его принести кто-то в качестве подарка?
– Присцилл, – вставил еще один парень, с лицом круглым и румяным как яблоко, который жадно прислушивался к нашему разговору.
– Я отвечал за обувь, – объяснил он. В самой гуще событий, он снимал гостям обувь, когда они приезжали. – Присцилл принес блестящий стеклянный графин.
– Я улыбнулся румяному парню:
– А там был флакон для специй, из такого же стекла?
