Я был знаком с похожим на пещеры интерьером Эмпория, где барки с Тибра толкались в очередях, прежде чем они пристанут, и разгружались у пандусов скрипучие повозки, которые грохотали по суше от Остии, с тех пор, когда ростом я был еще только по колено Македонцу
143. Я знал в Эмпории больше людей, чем мой шурин, Гай Бебий, хотя он и работал там (разумеется, если бы на тебя не обрушилось бедствие в виде его свадьбы с твоей сестрой, кто хотел бы знать Гая Бебия?). Я даже знал, что несмотря на то, что помещения казались были битком набиты товарами, и в Эмпории был хороший день для торговли, то когда приставали правильные суда, деньки бывали и получше. Имейте в виду, что и здесь властвуют обыкновенные законы человеческой жизни: если ты заглянул за особого рода розовым мрамором, который твой архитектор рекомендовал для ремонта в атриуме, вероятно последние пластины его уже забрал вчера какой-то пекарь для своего отвратительного мавзолея, и что когда ты спросишь, когда можно ожидать следующей поставки, то получишь ответ, мол, легат, это зависит от каменоломни, от грузоотправителя, от ветров, и честно говоря, кто его знает? В лучшем случае, ты купишь себе флакон сирийских духов, чтоб не зря потратить время на поездку, а потом бросишь его на пороге, когда приедешь домой.
Оставим это. Моя поездка была успешной.
Главное здание было наполнено толпой громко переговаривавшихся носильщиков. Проталкиваться через этот шумящий базар было не самым мудрым решением для недавнего инвалида. Но я нашел его. Он опустился от владельца киоска, но все же поднялся и от прежнего торговца вразнос, он стоял за каменным прилавком, хотя и сказал мне, что пока ему приходится готовить свои изделия в общественной пекарне.
– И почему же Феликс прогнал тебя?
– Сладкоежкой в том доме был Нов, – осторожно ответил Минний.
– О, я знаю это! Я прорабатываю версию, что именно его пристрастие к сладкому и послужило поводом к смерти Нова… – я резко остановился. Лучше всего было избежать лишней напряженности, упоминая, что возможно это Минний продал торт, который привел к отравлению, даже если яд в него положил кто-то другой.
– Как ты тут?
– О! Я здесь как дома. Мне следовало вернуться сюда уже несколько лет назад. Я убеждал себя, что не должен покидать то место, потому что там хорошо шла торговля, но ты так же быстро наберешь клиентуру в такой месте как это.
– Тебе по сердцу суета. На Пинции даже блохи – снобы.
Минний подал носильщику огромный кусок восхитительного торта.
– Ответь на три вопроса, мой друг, а потом я оставлю тебя в покое!
Он кивнул. Людям нравится знать, что их время не будут занимать надолго.
– Первый: расскажи мне о тех кондитерских изделиях, которые ты отправил на холм вечером, когда умер Гортензий Нов. Были ли какие-то особые указания, или выбор был за тобой?
Он слегка помрачнел. Я предположил, что кто-то попросил его держать рот на замке, но он все равно решил мне рассказать.
– Сперва заказ был на семь роскошных пирожных. Посыльный пришел накануне, с указанием, что пирожные должны быть разные, на мой выбор. Но во второй половине дня кое-кто спустился и сделал другие распоряжения.
– Гораздо больший, чем те, что ты уже отослал, – тихо сказал я.
– Этот должен был эффектно разместиться в центре блюда. Он действительно должен был оказать эффект! – прокомментировал я, оставив Миннию возможность погадать почему.
– Вопрос номер два, итак: кто выбрал особый торт, Минний?
Я мысленно поставил на двоих. Я проиграл бы. Минний, не моргнув глазом, ответил:
– Гортензия Атилия.
Сама кротость! Это было неожиданное удовольствие. Я задумался над этим.
– Спасибо.
– И твой третий вопрос? – проворчал он. Позади меня собралась очередь. Я улыбнулся ему:
– Третий: сколько стоят два твоих голубя из теста, начиненные изюмом, для меня и моей особенной девушки?
– Насколько особенной?
– Очень.
– Лучшие для тебя по особенной цене.
Он завернул в виноградные листья два самых больших и дал мне их бесплатно. Я положил пирожные в шляпу, которую нес в руках. Потом я повернул к дому и особенной девушке, которая ждала меня там.
Я оставил осла в наемной конюшне, так как ожидал, что проведу некоторое время в помещении, и не нужды лишать его тени, сена и компании. Кроме того, я ненавижу оплачивать время простоя.
Конюшня была всего-лишь за углом от дома, где мы жили. С этого перекрестка можно видеть весь многоквартирный дом. Я походил на парня, впервые влюбленного, который с изумлением смотрит на все вокруг. Я посмотрел наверх, что вы обычно никогда не делаете, так как мыслями уже внутри и пытаетесь найти ключ.
Солнце светило прямо мне в левый глаз. Я сощурился отводя глаза от здания. Затем что-то заставило меня снова посмотреть на него.
Что-то было странным. Я прикрылся рукой от солнца. Казалось, дом дрогнул, но это был не световой эффект. Я был в пятидесяти ярдах от него. Улица была оживленной, никто поначалу ничего не заметил.
Весь фасад моего дома рухнул, очень быстро, как лицо человека расплывается, когда на твой глаз наползает слеза. Здание колебалось, вися без опоры. Все опоры, которые удерживали строение вертикально, перестали действовать, на какое-то мгновение каждая часть держалась сама по себе. Что-то позволяло еще строению сохранять форму, а потом оно исчезло. Многоквартирный дом аккуратно сложился, валясь сам на себя.
Затем на улицу обрушился грохот.
Сразу после этого все мы утонули в большом облаке известковой пыли, которая окутала все жгучей, удушающей грязной пеленой.
LVII
Сначала невероятная тишина. Затем люди начинают кричать.
Сперва надо очистить от пыли глаза. Пытаешься отряхнуться – становится только хуже. Ты не можешь двигаться, пока не начнешь снова видеть. Ты пытаешься понять, что происходит.
Первые крики – это люди на улице, испуганные и потрясенные, но благодарные за то, что у них, по крайней мере, есть еще дыхание, чтоб кричать. Потом могут быть другие, из-под щебня, но будут ли они – сложно сказать, пока паника не уляжется, и кто-то не организует людей. Кто-то всегда находится.
Существует порядок действий, которому все следует. В Риме здания падают часто.
Весть быстро разносится по окрестностям, грохот это гарантирует. В мгновение ока люди сбегаются с лопатами и досками. Другие побегут вслед за ними с тележками, баграми, тачками со строительных площадок, самодельными носилками и, возможно, даже с лебедкой. Но недостаточно быстро. Если дом, как было известно, был жилым, те из вас, кто случился рядом, не ждут. Еще до того, как появятся люди с лопатами, вы начинаете разгребать завал голыми руками. Это мало что дает. Но как можно просто стоять?
