Сразу же после твоего отъезда, любимая моя, я засел за разработку новых опытов. Дело движется плохо, потому что с годами я становлюсь все больше и больше придирчивым. Мне уже хочется не только поражать людей, но и заставить их задуматься над тем, как далеко могут зайти человеческие возможности. Снова ломаю голову над тем, в каком виде можно включить в программу то, что никак не получается в нее включить
[109]. Передо мною стена, которую невозможно преодолеть. Жаль, очень жаль, что моя программа остается без самых эффектных номеров.
Пришла в голову одна неплохая мысль. Во время выступлений мы работаем с добровольцами или же выбираем кого-то из зрителей наугад. Но это мы с тобой, дорогая моя, знаем, что выбрали наугад. И только мы знаем, что доброволец на самом деле доброволец, а не подсадной артист, как это принято в цирке. Зрители этого не знают, и потому у них возникает недоверие. Я подумал: а что, если участников наших опытов выбирать по жребию? Только это должен быть такой жребий, чтобы его справедливость не вызывала бы сомнений. Ты же знаешь, как я люблю выступать в коллективах
[110]. Там все знают, что Иван Петрович, который участвует в опыте, — настоящий доброволец, а не артист. В отношении жребия никак не могу определиться. Тянуть номера из мешка нельзя, этим подозрения не убрать. Жребий должен быть другой, но какой… Я никак не могу определиться. Глядя на то, как я мучаюсь, Ирочка пошутила: может быть, считалочка поможет? Но считалочка не годится, это уж совсем по-детски, да и как считать в зале? Мне больше всего нравится идея с прозрачным барабаном, в котором находятся шары с номерами. Шары надо загружать на глазах у всех, перемешивать, и пусть добровольцы тянут. Кто вытащит пятерку, десятку и т. д., будет участвовать в опыте. Добровольцев для всех опытов непременно следует выбирать по жребию в самом начале выступления, потому что жребий — дело долгое и будет снижать наш темп. Подумай, любимая моя, возможно, у тебя появятся интересные мысли по поводу жребия. Мне хочется абсолютного доверия зрителей, и я постоянно думаю о том, как его можно добиться.
Смешная новость. Димчинская рассказала мне, что в Одессе выступал некий тип (я не запомнил его фамилию), который выдавал себя за моего племянника. Он не рискнул написать это на афишах, но во время приветственного слова сказал, что он мой племянник и ученик. Не знаю, что и делать — негодовать или смеяться. С одной стороны, мне неприятно, что какой-то тип прикрывается моим именем и примазывается к моей известности. С другой стороны, это смешно и немного льстит моему самолюбию — вот уже и «родственники» нашлись. Я расспросил Димчинскую о программе моего «племянника». Жуткий примитив — угадывание задуманных чисел, «гипноз», причем явно у подсадных лиц, потому что Димчинская сказала, что они входили в транс мгновенно, как только «племянник» делал пасс рукой, а также мысленные приказания, которые отдавались только одному зрителю из трехсот или более человек (тоже явно подсадному). Пока писал, вспомнил фамилию этого — Корнельский. Мечтаю об одном — чтобы когда-нибудь случайно с ним встретиться. Сводить счеты не стану, мне это не к лицу, но хорошенько пристыжу. «Последователей», неумело копирующих мои опыты, много, но вот о племяннике я услышал впервые. Представляю, как бы ты смеялась, услышав эту историю от Димчинской. В моем изложении, да еще и в письме, она теряет всю свою прелесть. Наверное, надо будет на выступлениях говорить о том, что никаких родственников у меня нет. С одной стороны — много чести этому мошеннику, а с другой — нельзя все спускать, иначе скоро по стране будет колесить добрая сотня моих племянников и племянниц. Много бы я отдал за то, чтобы встретить хоть одного своего родственника, настоящего родственника, но не таких вот аферистов. Песню нельзя исполнять без согласия автора, а вот украсть чужую программу можно. Переделай чуть-чуть и выдавай за свою. Удивляюсь этому, сильно удивляюсь. Знаю, например, что в цирке положение другое. Там к тем, кто копирует чужие номера, относятся плохо, и артист волей-неволей подумает, стоит ли опускаться до воровства. Вот хотел написать тебе совсем другое, а как сел на любимого коня, так и понесся вскачь. Но ты же меня понимаешь. Мне не то неприятно, что мне подражают, а то, что делают это топорно, бездарно, глупо. Посмотрит человек на таких подражателей и скажет: «Все они одинаковы, и Мессинг такой же». Мне неприятно, что меня дискредитируют. К тому же я один на всю страну, а этих мошенников много. И выступают они очень прытко. Мой «племянник» Корнельский, как сказала Диманская, давал в Одессе по три двухчасовых выступления в день! Представь себе, любимая моя, по три выступления! Я, Вольф Мессинг, должен после выступления отдыхать несколько часов, чтобы хоть как-то восстановить силы. А он скачет из одного клуба в другой. Как говорят русские: «Наш пострел везде поспел». Сама понимаешь, что о серьезных опытах тут и речи быть не может. Но хватит о нем, чтобы он треснул! Еще не хватало нам обсуждать его в письмах.
Подумай о том, какой можно устроить жребий, драгоценная моя. И как устроить так, чтобы это было быстро и достоверно. Знаю по своему опыту, что на отдыхе порой в голову приходят поистине гениальные мысли.
Ты не написала в телеграмме, приятная ли у тебя соседка, но я чувствую, что у тебя все хорошо. Отдыхай, наслаждайся жизнью и не беспокойся за нас с Ирочкой. Ирочка приглядывает за мной, я за ней — так мы и живем. Чувствуем себя хорошо. На улице лето, приятная погода, с чего бы нам чувствовать себя плохо?
Вчера разговаривал с Раисой Ефимовной из райисполкома. Встретились случайно — я возвращался с прогулки, а она приходила в наш дом по работе. Сказал ей, что ты уехала в Карловы Вары. Она советовала не набирать воду впрок, потому что вода даже за три часа уже теряет больше половины своей пользы, а всякий раз ходить пить к источнику. Причем (я этого не знал) Раиса Ефимовна сказала, что воду полезнее всего пить на ходу, во время неспешной прогулки. Бери с собой чашку и прихлебывай понемногу. Так когда-то делал старый князь Любомирский — ходил повсюду с золотой фляжкой, к которой то и дело прикладывался, только во фляжке той была не водичка, а французский коньяк, ничего другого его светлость не пил. Вспомнил, любимая моя, что у меня когда-то была еще одна «специальность» — поиск драгоценностей, украденных в аристократических семействах. Жаль, что я не писатель, а то можно было бы написать несколько приключенческих романов.
Снова пишу какие-то глупости. Дался мне этот Любомирский! Какой смысл о нем вспоминать? Но, видно, день сегодня такой, не располагающий к написанию умных писем. Или же просто голова моя занята придумыванием новых опытов и не хочет больше думать ни о чем другом. По поводу новой программы ничего тебе писать не стану. Расскажу, что придумал, когда ты приедешь, а то у тебя получится не отдых, а черт знает что такое. Отдыхай, любовь моя, набирайся сил, поправляй здоровье. Курорт есть курорт, там лечит не столько сама вода, сколько вся курортная обстановка. Напиши, какие процедуры тебе прописали, а то Ирочка очень беспокоится, что ты не получишь чего-то нужного. Ты же знаешь, что она у нас профессор медицины, любого врача заткнет за пояс.
