Джизелл, Вика и несколько подмастерьев расположились за другим столом, более чем довольные тем, что их обслужат жители Лощины. Колив встал столбом у стены, зорко наблюдая за всеми. Рожер ни разу не видел, чтобы телохранитель ел.
– Муж, расскажи нам об этом герцоге Райнбеке, – попросила Аманвах между переменами блюд. – Ведь ты с ним знаком?
– Да, немного, – ответил Рожер. – Встречался с ним, когда мастер Аррик был королевским герольдом. Я научился читать в королевской библиотеке.
– Здорово было, наверное, – завистливо вздохнула Лиша.
– Тебе бы понравилось, я думаю, – пожал плечами Рожер. – А я не мог дождаться, когда вернусь к игре на скрипке и акробатике. Но госпожа Джесса настояла, чтобы я учился грамоте, и даже Аррик согласился.
– Госпожа Джесса была королевской травницей? – спросила Лиша.
– Не совсем.
Лиша прищурилась.
– Сорнячницей, – кивнул Рожер.
– Кто такая сорнячница? – спросила Аманвах.
– Ты бы с этим отлично справилась. – Лиша постаралась вложить в ответ побольше яда. Вышло вполне естественно. – Сорнячница – королевская отравительница.
Аманвах понимающе кивнула:
– Высокая честь для доверенной служанки.
– В отравлении нет никакой чести, – возразила Лиша.
– Все сложнее, – повысил голос Рожер и перехватил ее взгляд. – И я не собираюсь сидеть и слушать такие речи о госпоже Джессе. После маминой смерти для меня не было человека ближе. Создатель свидетель, что об Элоне я помалкиваю.
– Справедливо, – фыркнула Лиша.
– Так что я постоянно видел герцога во дворце, – продолжил Рожер. – Обычно он ковылял в королевский бордель – или из него. У них с братьями был потайной ход, и они проникали туда незаметно.
– Само собой. – Лиша пилила кусок мяса, как будто ампутировала конечность.
– Так и в Красии заведено, – сообщила Аманах. – У мужчин, стоящих у власти, должно быть много детей.
– Создатель, об этом и думать нечего, – возразил Рожер. – Все девушки Джессы пьют яблуневый чай. Нельзя же, чтобы по всему городу носились королевские бастарды.
Лиша пронзила его взглядом, и он закашлялся.
– Они… – Аманвах помедлила, как делала всегда, когда подбирала правильное тесийское слово. – Эти дживах сен принимают травы, чтобы детей не было?
– Отвратительно, – сказала Сиквах. – Какая женщина захочет стать ха’тинг?
– Они не дживах сен, – объяснила Лиша. – Они хисах.
Аманвах и Сиквах склонились друг к дружке и быстро зашептались на красийском. Рожер не знал такого слова, но легко догадался о смысле. Беседа с каждой секундой становилась все неприятнее.
Аманвах – само достоинство – выпрямилась:
– Мы не будем обсуждать эти вещи там, где преломляем хлеб во имя Эверама.
Рожер поспешил поклониться:
– Ты, безусловно, права, дживах ка.
– Расскажи мне подробнее о клане Райнбека, – сказала Аманвах. – По какой линии он восходит к Каджи?
– Он не восходит, – ответил Рожер.
– Тогда к былому королю вашей Тесы, – нетерпеливо отмахнулась она. – Наши ученые сочли, что правление законно, если королевский род восходит к северным наследникам первого Избавителя.
– Может быть, хотя я не стал бы разглагольствовать о таких вещах при дворе. В жилах Райнбеков течет не больше капли королевской крови.
– Да ну? – сказала Лиша.
– Демоново дерьмо! – отозвалась Уонда. – Если уж герцогиня Арейн не королевских кровей, то и никто другой.
– О, Арейн вполне себе королевского рода, – ответил Рожер. – Она вышла замуж за сына Райнбека Первого, чтобы узаконить устроенный им переворот. Но сам Райнбек Первый был первым министром без толики королевской крови. Он изобрел машину для печатания клатов, и говорят, что сам же владел одной из пяти построенных. Ко времени, когда старый герцог умер, не оставив сына, он стал богатейшим человеком в Энджирсе и все претендовавшие на трон королевские дома были у него в долгу.
Аманвах улыбнулась:
– Твой народ, муж, отличается от моего, но не так уж разительно.
– В этом проблема Райнбека Третьего, – сказал Рожер. – Если он умрет без наследника, то наряду с его братьями на престол сможет претендовать сколько угодно домов. Братья, может быть, и сохранят власть, но это им дорого обойдется и может спровоцировать вмешательство с севера. Клаты – это здорово, но Юкор может наполнить сундуки их врагов золотом.
– И не только им, – сказала Лиша, но уточнять не стала.
Они покинули Лощину на второй же день, но дорога к ней была хорошо помечена, а вдоль нее регулярно встречались стоянки для караванов. Ехали и после заката, торопясь к гарнизону «деревянных солдат» на границе владений Тамоса.
Как только караван остановился, Рожер выскочил из кареты и принялся разминать неугомонное тело акробатическими упражнениями.
– Свихнулся, сидючи взаперти? – спросил Гаред, соскакивая с Облома, здоровенного энджирсского мустанга, так же легко, как любой офицер-кавалерист Тамоса.
– Надо размяться, – ответил Рожер.
– Ага, – кивнул Гаред. – Небось утомительно целый день спать в мехах в компании трех женщин.
Рожер улыбнулся:
– Если ты так считаешь, то герцогине придется куда шустрее, чем мы думали, искать тебе невесту.
Гаред заржал, и Рожер ловко раскрутился юлой от привычного хлопка по спине, которым великан подчеркнул свой восторг.
Облом пошел на них, но у Гареда было огромное яблоко. Зверюга хапнула его зубами, способными без труда откусить голову взрослому мужчине, и отвернулась, мирно жуя, тогда как Гаред прошелся по шее скакуна щеткой.
Рожер покачал головой:
– Тот Гаред Лесоруб, с которым я познакомился год назад, едва разбирал, где у коня зад и перед.
– Даже позднее, – согласился Гаред. – Туда-обратно проехать мог, но никогда не любил этих тварей. – Он глянул на коня, который стоял горделиво, как будто делал ему одолжение, позволяя себя скрести. – Но старине Облому не хватает терпения на новичков.
– В жизни не видел такой замечательной особи, – заметил граф Тамос. – Прости, барон, но я как увидел его впервые, так и потерял покой.
Обернувшись, Рожер узрел Джасина, который шастал за графом, как пес. Впрочем, он позаботился остановиться подальше.
– Предложение в силе, ваша светлость, – сказал Гаред, с улыбкой протягивая поводья. – Продержитесь в седле минуту – и забирайте.
