Аманвах слегка поклонилась в ответ:
– Я почитаю это за честь, министр. Мне казалось, что в зеленых землях не знают хороших манер, но я, похоже, ошиблась.
Джансон улыбнулся:
– Прошу извинить, принцесса, если вам не оказывали должного уважения. Прошу обращаться ко мне, если во время пребывания здесь вам что-нибудь понадобится.
Первый министр быстро сопроводил их внутрь, велев слугам развести гостей по покоям. Они едва пересекли огромный зал, когда появился Райнбек с младшими братьями – принцем Микаэлем и пастырем Петером, которые вышагивали по бокам от него, держась на шаг позади. Все трое были разительно похожи манерами и габаритами и столь же сильно отличались от Тамоса, годами намного младшего.
– Тамос! – прогремел Райнбек, и его глас отразился от сводчатого потолка.
Он сгреб брата в медвежьи объятия. Затем, обнимая Тамоса одной рукой, ткнул другой в плечо Гареда:
– И ты. В прошлый раз ты был капитаном. Полюбуйся теперь на себя! Барон и генерал!
– Мать чуть с ума не сходит, до того ей хочется найти тебе невесту, – сказал Микаэль. – Уже не первую неделю во дворце только и говорят про бал для барона.
– А потому разумные люди бегут из дворца, пока им это удается, – добавил Петер.
Райнбек притиснул Тамоса за шею, заставив малого братишку согнуться.
– Завтра у нас охота. Ты едешь с нами, и своего нового барона захвати.
Тамос помрачнел, разрываясь между семьей и долгом.
– Брат, есть важные дела…
Райнбек отмахнулся:
– Дела лучше обсуждать подальше от любопытных ушей.
Он чуть кивнул в сторону шедшего через зал слуги, одетого в милнскую ливрею. Похоже, Юкор успел обзавестись представителями при энджирсском дворе.
Герцог повернулся к Гареду:
– Что скажешь, барон?
Гаред поскреб в затылке, чувствуя себя решительно неуютно:
– Охотник из меня не особо…
– Это правда, – вмешался Рожер. – Деревья ваш новый барон валит лучше, чем обходит на цыпочках.
Гогот Райнбека прозвучал сродни хрипу от удушья. Герцог был тучен, и смех его легким стоил усилия. Через плечо он указал большим пальцем на Микаэля:
– Это не беда. Мой брат не попадет в дерево и посреди леса. – Микаэль яростно зыркнул, а герцог продолжил: – Будут и эль, и еда. – Он подмигнул. – И пара-другая милашек, приятных глазу.
– Ты так и не женат, – заметил пастырь Петер.
– Жонглера тоже возьми! – крикнул Микаэль. – Посмотрим, правда ли он может заворожить демона настолько, чтобы тот снял штаны!
– Не могу, – признался Рожер. – По крайней мере, ни разу не пробовал. Подземникам, знаете ли, трудновато их надеть.
Все расхохотались. Королевские особы вели себя в истинно энджирсской манере и изъяснялись так, как будто женщин рядом не было, хотя рассматривали их довольно откровенно. Аманвах и Сиквах терпеливо ждали в двух шагах позади. Красийки привыкли к подобному обращению, но Кендалл, стоявшая шагом дальше, казалась менее выдержанной.
– Мы с удовольствием поедем, – сказал Тамос без тени радости в голосе.
– Добро пожаловать, Лиша, – произнесла Арейн, вставая из-за чайного столика, когда Лиша с Уондой прибыли в женское крыло дворца.
Старуха даже обняла ее, и Лиша поймала себя на том, что это приятно. Она глубоко уважала мать-герцогиню и не на шутку боялась стать ей врагом.
– И тебе, Уонда. – Арейн повернулась к великанше и протянула для поцелуя унизанные перстнями пальцы.
С их прошлой встречи Уонда упражнялась в соблюдении этикета и, хотя продолжала путаться в вилках, опустилась на колено грациозно и приложила губы к руке:
– Ваш-милость.
– Вижу, ты носишь кое-что из посланного, – заметила Арейн. – Встань и дай мне на тебя взглянуть.
Уонда подчинилась, и герцогиня оценивающе оглядела ее со всех сторон. Штанины от пояса до колен были просторны и смахивали на юбку, однако на голенях сужались, охватывая ноги тугими манжетами, заправленными в добротные, но гибкие кожаные сапоги. Блуза тоже свободно прикрывала широкую грудь и крупные руки, придавая последним вид нежных, хотя Уонда могла переломить ими чуть не любого мужчину. Наручи облегали рукава, защищая шелк – и руку – от щелчка тетивой.
– Моя портниха превзошла себя. Элегантно и в то же время удобно. Ты ведь можешь в этом сражаться?
Уонда кивнула:
– В жизни не было так хорошо, но я двигаюсь, будто голая.
Арейн взглянула на нее, и Уонда густо зарделась.
– Простите, ваш-милость. Я не хотела…
– За что, девочка? – отмахнулась Арейн. – За удачную метафору? Тебе пришлось бы сделать нечто намного худшее, чтобы меня оскорбить.
– За какую фору? – не поняла Уонда, но герцогиня лишь улыбнулась и прошлась пальцами по изящным меткам, вышитым золотом на красивом шерстяном жилете великанши.
Это был энджирсский офицерский жилет отчетливо женского покроя, ранее украшенный даже не эмблемой «деревянных солдат», а личным гербом Арейн – деревянной короной над пяльцами.
Уонда заменила герб Лишиными ступкой и пестиком. Арейн слегка постучала по ним.
– Будь я обидчива, меня бы задело, что ты убрала мой герб после всего, что я сделала для экипировки женщин Лощины.
Уонда склонилась:
– Вы сделали кучу всего, ваш-милость. В Лощине с гордостью носят ваш герб и выкрикивают ваше имя, когда идут в бой. – Она подняла глаза и встретилась с герцогиней взглядом. – Но госпоже Лише я поклялась первой. Если цена моих новых доспехов и одежды – не носить ее герб, то можете взять их обратно.
Лиша думала, что герцогиня разгневается, но Арейн посмотрела на девушку так, будто та прошла некое испытание.
– Вздор, девочка. – Поскольку Уонда осталась в поклоне, они с маленькой женщиной стали почти одного роста, и Арейн положила ей на плечо руку. – Твоя верность ничего бы не стоила, купи я ее так легко. Это твои доспехи и форма, а ты чтишь свою госпожу.
Уонда совсем опустила голову, тяжело дыша от нескрываемого наплыва чувств.
– Благодарю, ваш-милость.
– И давай обойдемся без «милостей», – сказала Арейн. – Звучные титулы хороши для толпы, но среди своих утомляют. Называй меня «матушкой».
– Да, матушка, – улыбнулась Уонда.
– Милочка, нам с Лишей нужно обсудить кое-что наедине. Подожди снаружи и позаботься, чтобы нам не мешали.
– Да, матушка, – повторила Уонда и скрылась стремительно, как олень от охотника.
