Джасин оскалил зубы, но Рожер его проигнорировал, покрепче взял под руку Аманвах и увлек ее к столу.
– Дразнить кровных врагов неразумно, муж мой, – заметила Аманвах. – Пусть лучше думают, что твоя ненависть остыла, – тогда ты нанесешь удар.
– Месть всегда неразумна, – ответил Рожер. – Но я не положусь на загробную жизнь, в которой Джасин якобы заплатит за причиненное мне зло. Пусть мучается в нынешней, а это означает уничтожение того, чем он пуще всего дорожит.
– Его гордости, – предположила Аманвах.
– Репутации, – поправил Рожер. – Ничто не ранит Соловья глубже, чем угроза прослыть вторым сортом.
Обед был долгим и утомительным. Тянулись бесконечные речи и фальшивые заверения в дружбе, тогда как милнцы и энджирсцы смотрели друг на друга волком и все бросали недоверчивые взгляды на Аманвах и Сиквах.
Но вино, как всегда во дворце Райнбека, лилось рекой, а герцогиня Мелни, сидевшая рядом с Рожером, без устали смеялась, и грудь ее колыхалась так завораживающе, что Рожер чуть не забывал концовки острот.
Аманвах впилась ногтями в его ногу, призывая к вниманию и наклоняясь к его уху:
– Если ты закончил развлекать потаскуху, муж мой, то у меня есть вопросы.
– Эта «потаскуха» – герцогиня Энджирсская, – напомнил Рожер.
Аманвах пренебрежительно глянула на Мелни. Герцогиня, ни о чем не догадываясь, отозвалась улыбкой.
– Я уже сталкивалась с подобным. Мужчина, который не может зачать, тогда как дживах ка год за годом приводит ему все более молодых и глупых невест, интересуется больше актом, нежели результатом. Здесь же разница только в его матери, – кивнула она на Арейн. – Герцогиня поступает как дживах ка, а он бесчестит невест, разводясь с ними, перед тем как взять новых.
– Это… – Рожер замялся. – Вообще говоря, все обстоит именно так. Но об этом не говорят вслух. Мы, северные «варвары», не настолько откровенны в подобных делах.
Аманвах погладила его по руке, но – как домашнее животное, снисходительно.
– Тогда наша задача – цивилизовать тебя.
– Что у тебя за вопросы? – сменил тему Рожер.
Аманвах кивнула на дальний конец стола. Десертные тарелки убрали, слуги разливали послеобеденное вино. В зал милостиво впустили нескольких придворных, чей ранг не позволял сидеть за столом. Появился Колив и прислонился к стене позади Аманвах. Ему не разрешили явиться ко двору при оружии, но Рожер знал, что это не убавило его способности защитить госпожу.
В конце стола к Джасину Соловью присоседилась группа льстецов, но по бокам от него теперь высилась пара громил, при виде которых у Рожера образовался в горле комок.
– Те двое одеты в пестрое, но ведь они телохранители? – спросила Аманвах.
– Абрум и Сали, – кивнул Рожер. – Сносные музыканты, но не больше. На подхвате у Джасина: подпевают ему и ломают недругам кости.
Аманвах не удивилась.
– А были ли в числе костей, которые сломала эта пара, кости моего достопочтенного мужа?
– Ты видела мои шрамы, дживах ка, – ответил Рожер. – Не все они оставлены когтями алагай.
Через несколько минут Арейн встала, и гости тотчас поднялись следом. Поддерживая ее под руки и предоставив остальным женщинам тянуться следом, Лиша и Мелни направились к двери.
– Что это значит? – спросила Аманвах.
– Остаток вечера мать-герцогиня будет развлекать дам, – объяснил Рожер. – Мужчины будут пить и курить в гостиной герцога.
Аманвах кивнула и позволила Рожеру отодвинуть ее стул.
– Возьми с собой Колива.
– Ни в коем случае, – отказался он. – Создатель любит его, но он серьезно помешает мне завладеть обществом, а это могущественные люди, дживах ка. С ними нельзя оплошать.
Аманвах это не убедило, но тут появился Гаред, и Рожер обрадовался подмоге.
– Граф зовет нас курить.
Гаред выжидающе уставился на Рожера. Барон весь вечер просидел между двумя подающими надежды молодыми дворянками, но был в основном, как заметил Рожер, погружен в неловкое молчание.
– Со мной Гаред Лесоруб, – сказал он Аманвах. – На меня покусится только дурак.
Удовлетворенная, Аманвах отправилась к женщинам, захватив по пути Сиквах и Кендалл.
Гаред тяжко вздохнул.
– Так плохо? – спросил Рожер.
– У меня разболелась башка от духо́в Карин, – пожаловался барон. – Будто вылила их на себя целое ведро. И пищит, как мышь. Мне пришлось наклоняться, чтобы расслышать, и дышать этой вонью.
– Наверно, она нарочно говорила шепотом, чтобы ты нагнулся и полюбовался вырезом.
– А Динни еще хуже, – гнул свое Гаред. – Болтала только о поэзии. Поэзия! Проклятье, да я и читать не умею толком! Чем мне занять таких дамочек?
– Не важно, – рассмеялся Рожер. – Этим женщинам, видно, отчаянно хотелось произвести впечатление на холостого барона графства Лощина. Говори что хочешь. Похваляйся демонами, которых убил, или рассказывай о своем коне. Значения не имеет. Они все равно будут смеяться и вздыхать.
– Зачем тогда вообще разговаривать, если не важно, что я скажу?
– Чтобы убить время. Эти люди, Гар, за всю жизнь не ударили палец о палец. У них пропасть свободного времени, и они тратят его лишь на стихи и духи.
Гаред сплюнул. Слуга покосился, но счел за лучшее промолчать. Но по крайней мере, Гареду хватило вежливости смутиться.
– Я такую жену не хочу, – заявил он. – Пусть она не будет особо умна и грамотна, но Создатель свидетель – я надрываюсь дни и ночи напролет. Мне неохота приходить домой и слушать собачьи стихи.
– Тебе нужна женщина, которая поднесет тебе эль и по первому зову задерет платье, – предположил Рожер.
Гаред взглянул на него:
– Ты, Рожер, знаешь меня хуже, чем думаешь. Спину я гну за Лощину и должен знать, что моя женщина занимается тем же. Эль, мать его перемать, я и сам налью. – Он опустил глаза. – Впрочем, вторая часть мне нравится.
В гостиных Райнбека мужчины курили и пили, обсуждали политику и религию и вообще старались произвести друг на друга впечатление. Обступив столы для игры в убежище, они потягивали бренди и с каждым броском костей легко передавали из рук в рук суммы, которые большинство энджирсцев накапливало за целую жизнь.
Был там и Джасин, но герольд расположился в углу среди подпевал, и неожиданная с ним встреча исключалась.
– Гаред! Рожер! – позвал Тамос и махнул обоим, предлагая присоединиться к их с братьями и лордом Джансоном компании. – Давайте к нам! – Там же топтался и Кирин, герольд герцога Юкора, и имел вид человека, который пытается вступить в беседу с людьми, не особо довольными его присутствием.
