Бальный зал уже наполнился сливками общества: королевскими особами, богатыми торговцами и их женами, все в лучших нарядах. Но за огромными двойными дверями в дальнем конце зала томилась длинная очередь дебютанток, питавших надежды и ждавших, когда их объявят.
Герцогиня подергала Гареда за ворот:
– Ты готов, мальчик?
– Сейчас стошнит, – отозвался Гаред.
– Не советую, – сказала Арейн, смахивая с его жилета пылинку. – Но это вряд ли повлияет на твою бальную карточку. Не каждый холостяк держит в кармане баронство. Оно стоит блевотины на платье.
Гаред побледнел, и герцогиня рассмеялась:
– Мальчик, юная невеста, которая родит тебе детей, – это не смертный приговор. Радуйся, пока можно.
Она шлепнула его по заду тростью, и Гаред подпрыгнул.
– Все, что тебе надо делать, – стоять здесь, пока Джасин представляет дебютанток. Когда это кончится, можешь сходить за сцену и опорожнить перед танцами желудок.
Она зашаркала прочь, подав Джасину знак отворить двери. Рожер тотчас вскинул скрипку, дабы сыграть первый выход, и Кендалл зеркально повторила его позу. Каждая дебютантка выбрала свою мелодию – песню, которая значилась и в бальной карточке. Квартет Рожера разучивал эти партии два дня.
– Госпожа Карин Истерли, дочь графа Алена Ривербриджского! – объявил Джасин.
Рожер сменил мотив. Карин выбрала медленную мелодию, чтобы продефилировать по дорожке неспешно и подольше оставаться в центре внимания.
Неудачный выбор, поскольку Гареду предстояло весь танец дышать ее духами при невозможности поскорее от нее отлепиться.
Карин поднялась на сцену и вышла в центр, наслаждаясь пребыванием в круге света. Гаред поклонился. Она простояла бы так всю ночь, купаясь в аплодисментах, если бы Джасин не распахнул дверь, чтобы впустить следующую дебютантку. Подмигнув Гареду, Карин медленно спустилась по левой лесенке.
– Мисс Динеза Уордгуд, дочь лорда Уордгуда из Южного Клата!
Динни выбрала вальс, обрекая Гареда на столкновение с каждым гостем вечера. Вероятно было и то, что она усугубит пытку поэтической декламацией.
Арейн ежевечерне усаживала с Гаредом многих перспективных девиц, но этих двух предпочитала в первую очередь. Их могущественные отцы купили такую возможность, недоступную для других. Они были в фаворе с политической точки зрения, но у них не много шансов на титул королевы бала – разве что прочие дебютантки окажутся тупыми коровами.
Покидая сцену, Динни украдкой помахала Гареду, но молодой барон словно и не заметил этого, как и подмигивания Карин. Он смотрел на двери в ожидании чего-нибудь обнадеживающего.
– Мисс Эмелия Лак, дочь Альбера Лака с Торгового Холма!
Секунду Гаред оставался спокойным, но вдруг вздрогнул и подался вперед.
Рожер глянул на вход. Мог бы и сообразить. Все девушки Джессы брали себе «рабочие» псевдонимы, которые отбрасывали после выпуска, возвращаясь в свет под именами подлинными.
Это была Розаль.
Гаред неотрывно следил, как она плыла по дорожке, хотя Рожер не разобрал, что это был за взгляд – охотника или жертвы.
С этого мгновения Гаред смотрел на нее одну – вплоть до того, что игнорировал последних девушек, если только они не попадали в поле его зрения, пересекая сцену. К счастью, их было всего ничего, но многие в толпе уже уловили настрой Гареда, показывая на Эмелию и перешептываясь.
Рожер вздохнул. На бал явились все, кто хоть чего-то стоил, включая мужчин, которые наверняка захаживали в королевский бордель в последние полтора года. Эмелия изменила прическу и оделась в скромное платье, а потому выглядела совершенно иначе, чем у Джессы, но рано или поздно кто-нибудь ее узнает.
Лиша была на балу одна. Она приложила все усилия, чтобы затолкать Уонду в подобающее платье, но девушка в конце концов с криком сорвала с себя последнее «предложение». Лиша испугалась, что у швеи случится сердечный приступ.
– Это не про меня, – заявила Уонда. – Я вас люблю, госпожа. Я приму за вас сотню стрел. Но ни вы, ни все демоны Недр никогда, пока я жива, не заставите меня еще раз надеть проклятое платье!
Что оставалось Лише, кроме как извиниться? Теперь Уонда стояла у стены с другими стражами. Она подстриглась, намаслила волосы и убрала их назад, гордо выставив неровные рубцы от когтей демона.
Лиша улыбнулась. Лиха беда начало. Надо бы поблагодарить Джессу. Она достучалась до девушки, чего не сумела Лиша.
Раздался общий вздох, и травница, вскинув взор, увидела, как Гаред, пренебрегая ступенями, спрыгнул со сцены легко, словно со скамейки для ног. Гости, ошарашенные такой непосредственностью, замялись, потом потянулись с приветствиями.
Но секундного замешательства хватило, чтобы длинноногий Гаред вихрем пронесся мимо них туда, где стояла с родителями Эмелия. Королевские и прочие высокорожденные особы разинули рты от столь вопиющего пренебрежения, и Альбер Лак заметил это, пусть даже Гаред пребывал в блаженном неведении. Он нервно вздрогнул, когда барон сжал ему руку, но мать Эмелии, сама изрядная красавица, от гордости просияла.
Гаред всегда был человеком простым. Прямым. И королевским особам не помешает порой напомнить, что не все на свете сводится к играм втемную.
Лиша была в свое время сговорена с Гаредом, но он теперь стал намного лучшим человеком, пусть даже спал с ее матерью. Часть Лиши хотела выступить против наметившейся партии. Эмелия коварна и властолюбива. Но такая же и Элона. И даже Лиша, если быть честной перед собой. Возможно, именно это Гаред и искал в женщинах.
Эмелия грозила вызвать скандал, но не больше, чем сам Гаред, хотя он об этом не знал. Если Элона разродится великаном, кто-нибудь быстро сообразит, что к чему. Даже Гаред не настолько тугодум, чтобы не сделать стойку.
– Я отдам что угодно на свете, только бы узнать, о чем вы думаете, – произнесли сзади.
Лиша вздрогнула, ибо настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила подошедшего со спины Тамоса. Граф отвесил поклон. Но она молила об этом мгновении и была готова. Решительно собрав чувства в кулак и затолкнув их подальше, во тьму, она повернулась и грациозно присела в реверансе.
Уонда обошлась со швеей сурово, однако Лиша вела себя хуже. Она придиралась к каждому стежку, каждой оборке, к призванному затмить растущий живот вырезу на груди, который не оставлял равнодушным даже женщин.
Она подавила усмешку, когда взгляд Тамоса метнулся к ее груди. Граф был ослепителен в начищенных до блеска сапогах и форме из мятого бархата и шелка, с золотыми эполетами и кисточками. На груди слева сверкала дюжина золотых медалей; парадное копье покоилось на плече в блестящей перевязи, усыпанной драгоценными камнями.
