Дама’тинг пришла в недоумение:
– Ты потратишь вопрос к Эвераму на хисах?
– На жизнь женщины, – поправила Лиша.
– Боюсь, я согласна с принцессой, – сказала Арейн. – Вряд ли это…
– Когда-то я была помолвлена с Гаредом Лесорубом. Я отреклась от него, но все еще беспокоюсь о его судьбе. Он нужен Лощине, а ему нужна женщина, которая разделит с ним бремя лучше, чем скучные дебютантки, которых вы подсадили к нему за обедом.
– Этого я отрицать не могу, – буркнула Арейн.
– Благодарение Создателю, – выдохнула Розаль.
– Рано благодаришь, девочка, – отрезала герцогиня.
Розаль большими от страха глазами уставилась на Аманвах, вынувшую из поясных ножен кривой кинжал.
– Девочка, вытяни руку.
Розаль дрогнула, но сделала, как велели. Аманвах полоснула быстро и поймала кровь в пустую чайную чашку. Арейн подала знак Уонде, чтобы увела девушку. Когда Розаль вышла, герцогиня повернулась к Аманвах, которая, купаясь в свете хора, уже стояла на коленях и изучала расклад.
– Она будет верной и ему, и племени Лощины, – сообщила Аманвах. – Она родит ему крепких сыновей, но наследовать будет дочь.
Сев на пятки, Аманвах посмотрела на Лишу и Арейн.
– Если я соглашусь, – заметила мать-герцогиня.
– Прошу простить, но у тебя нет выбора, – покачала головой дама’тинг. – Сын Стива не примет другую.
Арейн нахмурилась:
– Тогда пусть забирает ее и проваливает. Пусть скроется с моих глаз, пока я не передумала.
– Госпожа! – В комнату ворвалась Уонда с Беккой на руках. – Она не дышит!
Лиша бросилась к ней. Аманвах уже вынимала хора.
– Закрой дверь, – скомандовала дама’тинг.
Уонда метнулась к порогу, но Арейн поймала ее за руку:
– Где Джесса?
– Скрылась, – сказала Уонда. – Я нашла Бекку на полу в коридоре.
– Найди ее, – приказала Арейн. – Брось на поиски ведьмы всю дворцовую стражу.
Кивнув, Уонда исчезла.
– Порой я гадаю, какой была бы моя жизнь, если бы мастер Петер сработал на совесть и проверил метки, – признался Рожер.
Сиквах, спрятавшаяся в балках, не ответила. Она отвечала редко – только если он спрашивал напрямик или ей нужно было высказаться от лица Аманвах. Но даже тогда она спускалась на пол, подступала вплотную и говорила тихо, чтобы слышал только муж.
Рожер не огорчался. Ему хватало знания: она здесь и слушает. Сильнее чувства безопасности с нею рядом и теплых объятий ночью было ощущение соприсутствия, которое позволяло не сломаться в заточении.
– У меня ожидались братья и сестры, – продолжил Рожер, воображая их так явственно, что готов был назвать поименно. – Мама и папа были молоды. Тогда-то казались старыми, как дубы, но сейчас мне понятно, что я мог стать первым из многих.
Он тоскливо вздохнул, вспоминая детские игры и смех.
– Тогда в Ривербридже не было инструмента, а тех, кто умел бы на нем играть – тем более. Скорее всего, я держал бы трактир, женился на какой-нибудь домовитой местной девахе и наплодил ребятишек. Никуда бы не выезжал, не видел бы и не делал ничего особенного. Был бы просто… обычным.
Щелкнул замок. Дверь отворилась, и за ней…
– Аманвах! – Рожер вскочил и перелетел через келью.
– Ты говоришь нелепицу, муж мой, – тихо произнесла Аманвах, когда они обнялись. – К тебе прикоснулся Эверам. Ты никогда не стал бы обычным. Если бы тебя не познакомил со скрипкой мастер Аррик, это сделал бы кто-то другой. Грядет Шарак Ка, и такова была инэвера, чтобы ты вернул на Ала «Песнь о Лунном Ущербе».
– Вы бы и без меня справились, – сказал Рожер.
– Нет, – покачала головой она. – Ты передал женам толику дара, но дар был твой.
Она подняла покрывало для поцелуя. Он попытался обнять ее крепче, но она выставила руки и оттолкнула его, а покрывало снова пало и скрыло губы, как занавес после финального акта.
– Пока дело не разрешится, у нас только час в сутки, муж мой, – сказала она. – Есть вещи, требующие первоочередного внимания.
Она громко хлопнула в ладоши, дверь снова открылась, и два дюжих служки внесли тяжелые бочонки с водой. Еще один доставил небольшую деревянную ванну – как раз такую, чтобы Рожер поместился в ней сидя. Позади же них Сиквах, немногим большая, чем тень, бесшумно выскользнула за порог.
– Вы так и тащили эту тяжесть на самый верх? – спросил Рожер, глядя на бочонки.
Служки посмотрели не особо приветливо, но ничего не сказали.
– Не принимай их молчание за грубость, муж мой, – пояснила Аманвах. – Им запрещено разговаривать с узниками. Ее милость распорядилась кормить тебя лучше и трижды в неделю купать. Эти люди гордятся, что выполняют ее королевские приказы.
Рожеру служки гордыми не показались. Взглянув на него напоследок, они вышли вон.
– Сиквах… – негромко произнес Рожер, когда за ними закрылась дверь.
– Будет хранить наш покой в течение часа, – сказала Аманвах, бросая в бочонки меченые серебряные камни.
Они зашипели, как только магия нагрела воду.
– Прошу, муж мой, – указала она на ванну.
Рожер не стал прекословить, разделся и забрался внутрь. Лакированное дерево было холодным, и он покрылся гусиной кожей. Аманвах подняла первый бочонок, чтобы облить Рожера горячей водой.
Он сразу начал успокаиваться. Ванна была не так просторна, как у Шамавах, но он успел привыкнуть к ежедневному банному ритуалу и даже не сознавал, как его не хватало.
– Я начала делать для тебя серьгу, – сообщила Аманвах, растирая Рожера щеткой и мылом. – Но работа займет недели, и я надеюсь увидеть тебя на свободе задолго до ее завершения.
– Ей обязательно найдется и другое применение, – отозвался он. – Что может быть дороже в магии, чем слышать твой милый голос издалека?
Аманвах обняла его, подавив всхлип. Рожер прижал ее к себе, не заботясь о том, что ее платье намокнет.
Шмыгнув носом, она отстранилась и отступила, чтобы снять мокрый шелк.
– Муж мой, если ты уложишь меня на спину и изольешься, у меня будет ребенок.
Рожер, откинувшийся в ванне и уже начавший расслабляться, резко сел.
– Аманвах, – напрягся он, – сейчас не время…
– Время, – перебила дживах. – Если вынашивать твоего ребенка, то именно сейчас.
Рожер сглотнул.
– Мне не нравится, как в свете этого выглядит мое будущее.
