Асукаджи сжал кулаки и мастерски выполнил серию приемов шарукина, сгибанием пальцев активируя различные комбинации меток.
– Попробуй с серебром, – сказал Асом, и Асукаджи, кивнув, подошел к стоявшей на туалетном столике лакированной деревянной шкатулке.
Внутри лежали два начищенных серебряных напальчника с метками. Они защищали верхние костяшки, и кулаки брата Ашии могли разить алагай, как молнии.
Асукаджи повторил шарукин, расслаивая движения, дабы извлечь максимум пользы из нового оружия.
– Теперь с посохом, – сказал Асом, вынув посох-кнут из гнезда и перебросив Асукаджи.
Это было славное оружие – шесть футов гибкого северного златодрева, изрезанного силовыми метками и с мечеными серебряными набалдашниками с обоих концов. Асукаджи поймал посох и раскрутил, встроив прием в шарукин. Очертания посоха расплылись. Брат двигался быстрее, чем удавалось уследить. И в руках мастера эластичное дерево, прогибаясь, наносило удары, которые выходили за границы защиты противника, тогда как твердое оружие отскакивало от них, не причиняя вреда.
Ашия взглянула на Асома, вооруженного лишь хвостом алагай – плеткой, которую носили все дама. Шипастые наконечники, несомненно, были помечены, но это казалось малостью по сравнению с уймой оружия, которую собирался вынести в ночь брат.
– Муж мой, а как же ты? – спросила Ашия. – Ты лишь покрасил ногти. С каким оружием из арсенала дама ты выступишь на алагай’шарак?
Асом снял плетку с пояса и повесил на стенной крюк:
– Ни с каким. Сегодня я буду биться, как воевала ты, когда шарум’тинг открылись.
Ашия не выдала удивления.
– Ты будешь драться копьем и щитом, как твой достопочтенный отец?
Асом покачал головой:
– Дама запрещены копья, а щит замедлит меня, когда придется действовать быстро.
Ашия уставилась на него, и постепенно забрезжило понимание.
– Муж мой, ты же не хочешь сказать, что обойдешься одним шарусаком.
– Отец обошелся, еще будучи кай, – возразил Асом.
Ашия знала это предание. Одна из первых легенд о возвышении Шар’Дама Ка.
– К тому времени твой достопочтенный отец годами ходил в Лабиринт, и, по его же словам, это был акт отчаяния. Выходить безоружным в Ущерб – это…
– Безумие, – согласился Асукаджи, но опустил глаза под острым взглядом Асома.
– Убивать алагай оружием может каждый, – сказал Асом. – Мои братья-шарумы занимаются этим еженощно. Этого мало, если я хочу сравняться славой с братом.
Он сжал перебинтованную кисть в кулак.
– Мой успех либо угоден Эвераму, либо нет.
Они вышли в ночь, закутанные в черные плащи, – Асукаджи и дама-сыновья Избавителя. Один Асом бесстрашно шагал в одеянии белом. Шарумы смотрели на него с опаской, помня, что Шар’Дама Ка запретил священнослужителям ночные сражения. Но Асома, кровь самого Избавителя, задержать никто не посмел.
В окрестностях собственно города не было алагай – их отпугивали стены, меченые столбы и регулярные патрули. Отряду пришлось пройти дальше, чтобы расслышать шум битвы. Наконец они приблизились к Хошкамину, младшему брату Асома, который в тюрбане шарум ка руководил людьми, истреблявшими на широкой равнине полевых демонов.
Хошкамин взглянул на них удивленно:
– Брат, тебе нельзя выходить в ночь! Это запрещено!
Асом остановился перед ним: поджарый, тогда как Хошкамин – сплошные мускулы; одетый лишь в шелк, когда Хошкамин облачился в лучшие доспехи; безоружный, в то время как у Хошкамина были копье и щит из меченого стекла.
И все же Ашия мгновенно увидела, что главенствовал Асом. Между ними было всего два года разницы, но это казалось пропастью для мужчин, еще не достигших двадцатилетия. Асом подался вперед, и Хошкамин отступил на шаг.
– Здесь нет Избавителя, и он меня не остановит, – спокойно проговорил Асом. – Как и наш старший брат. – Он улыбнулся угрожающе, хищно. – Может, попробуешь ты?
Он не повышал голоса и не делал агрессивных жестов, но Хошкамин побледнел. Он глянул на своих людей, без сомнения представляя, какой выйдет позор, если его побьет старший брат, одетый в белое.
Отойдя на два шага, Хошкамин почтительно поклонился:
– Конечно нет, брат. Я только хотел сказать, что ночью опасно. Я выделю тебе телохранителя…
Асом отмахнулся:
– Вся охрана, какая нужна, у меня есть.
При этих словах дамаджи Асукаджи и дама-братья Асома сбросили плащи. Их белые одежды ярко выделились в свете меток и костров. Онемев, Хошкамин и шарумы проводили священнослужителей взглядами, когда те направились на поле боя.
Асом шел первым, держа курс на выводок полевых демонов, которых осаждал отряд даль’шарумов, сомкнувших клином щиты.
Он двинулся прямо к острию буквы «V» и жестом велел шарумам отойти. Те, изумленные появлением дама, сына Избавителя, попятились. За Асукаджи и дама последовала Ашия с ее сестрами по копью.
Один демон был быстрее сородичей и первым воспользовался нарушением строя. Он с ревом бросился на Асома. Ашия приготовилась вмешаться, если алагай окажется чересчур сильным противником для ее достопочтенного мужа.
Она беспокоилась зря. Асом легко обошел клыки и когти, схватил демона за рога и провернулся, переведя энергию его прыжка в скрутку, которой сломал твари шею, словно тростинку. Опытные шарумы подскочили от звука и отшатнулись, когда Асом швырнул к их ногам безжизненное тело.
На него ринулись еще двое подземников, но Асом был готов, поймал одного за лапу, дернул и другой рукой схватился за плечевой сустав. Он снова применил против демона его собственную инерцию и, сломав ему плечо, швырнул с подворотом на землю наперерез собрату.
Преодолевая препятствие, второй демон потерял лишь секунду и глубоко вонзил в сородича когти, готовясь к прыжку. Но этой секунды Асому хватило, чтобы сместиться, поймать тварь за лапы и, падая навзничь, лишить равновесия. Он обхватил демона за шею ногой, оказавшись вблизи от пасти. Какое-то время они катались, сцепившись, но Ашия знала, что мужнина хватка крепка, а дышать нужно даже алагай.
Демон вскоре затих, и Асом встал. Другой подземник зашипел на него, хромая на трех ногах. Асом зашипел в ответ, готовясь к атаке.
– Борода Эверама!.. – прошептал Хошкамин, когда под натиском Асома демон отступил. Шарумы откликнулись эхом, божась и рисуя в воздухе метки.
Остальные демоны ненадолго растерялись, но быстро опомнились и собрались на приступ. Асому было заведомо не справиться с ними.
Он тоже это понял и рубанул ладонью воздух:
