Бабах!
Горные Копья передернули затворы и дали по столпотворению еще один убийственный залп.
«Секреты огня», – поняла Лиша. Она знала, что Юкор владел ими, – видела чертежи того самого оружия, из которого сейчас палили стрелки.
Но ей и присниться не могло, что Юкору хватит безумия его применить и так быстро наладить массовое производство.
«Оно всегда у него было». Жуткая, но верная догадка. Юкор давно хотел стать королем Тесы. В конце концов, Милн когда-то был ее столицей.
Бабах!
Теперь враг потерпел полный разгром. Те, кто мог, развернули лошадей и устремились обратно в ворота. Половина Горных Копий выстрелила еще раз и начала перезаряжать оружие, а огонь возобновила вторая.
Когда перезарядились все, Горные Копья двинулись в наступление. За ними последовали тысячи рекрутов: кто-то с оружием, кто-то с тяжелыми инструментами. Командиры не видели от них толку в открытом бою, но эта публика идеально подходила для того, чтобы проламывать головы и резать глотки раненым. Лишу, наблюдавшую за ними, стошнило в окно, и она замарала тюрбан улепетывавшего шарума.
За считаные минуты Горные Копья отвоевали ворота, заняли стены и, рассредоточившись, с заученной точностью перезарядили оружие.
Неприятельские войска пребывали в смятении. Кавалерия вторглась в ряды наступавших пехотинцев. Мехндинги растерялись; они не знали, куда стрелять, и, вероятно, тоже прикидывали, не спастись ли бегством.
Горным Копьям хватило этого недолгого замешательства. По орудийным расчетам они и открыли огонь, от которого мехндингов не спасли даже дерево и кованая сталь щитов. Артиллеристов разорвало в клочья и побросало на свои же боевые машины.
Горные Копья снова стали перезаряжаться. В который раз? Пятьсот-то человек с огнестрельным оружием по три заряда на каждого… В четвертый? Лише пришлось схватиться за подоконник, чтобы не потерять равновесия, – ее опять вырвало.
– Пора во дворец, госпожа, – позвала Уонда, когда десяток Горных Копий наконец разблокировал дверь и промаршировал мимо суетившихся лучников на позиции возле окон.
Лиша кивнула и поспешила к выходу, но двигалась слишком медленно и кривилась при каждом огнедышащем залпе.
Она добралась до своих покоев бледная и вымотанная. Ей стало ясно, что Арейн она не найдет и ни о чем ей не доложит, но в этом и не было смысла. Красийцев разбили, и скоро об этом узнает весь город.
В ее памяти полыхал кошмар случившегося. Горные Копья, стреляющие в спину убегающим красийцам. Рекруты, зверски добивающие раненых.
Тела, разорванные петардами.
Чем она лучше Юкора? Она годами расписывала причины, по которым травницы не должны разглашать тайны огня, но, когда пришлось по-настоящему туго, не колеблясь пустила их в дело для убийства. Она – сорнячница. Больше убийца, чем знахарка.
Уонда держала наготове лук даже в женском крыле дворца. Никто их не тронул. Обе были грязны, от обеих разило кровью и дымом, но все их мгновенно узнавали.
Уонда открыла дверь, и Лиша поняла, что это внутренний вход в ее опочивальню. Прямиком туда она и направилась.
Но Уонда завопила, и Лиша обернулась. Великанша беспомощно распростерлась на полу, каким-то образом пришпиленная миниатюрной Сиквах. В помещении царил кавардак.
Перед Лишей возникла Аманвах:
– Где они?!
– Где – что? – негодующе уточнила травница.
Из комнаты Уонды вышла Кендалл:
– Там их нет.
– Уй! – взвыла Уонда, прижатая Сиквах ничком.
– Прости, Уон, – пожала плечами Кендалл.
– Где ты спрятала мои хора? – каркнула Аманвах, и Лиша вернулась вниманием к ней.
Не дожидаясь ответа, дама’тинг принялась рыться в карманах ее фартука.
– Убери руки! – Лиша попыталась оттолкнуть красийку, но Аманвах легко пресекла ее движение и подняла взгляд ровно настолько, чтобы ударить Лишу в плечо костяшками пальцев.
Рука мгновенно онемела, затем по ней разошлось покалывание. Висеть ей было недолго, но пока она оставалась бесполезной.
– А! – Воздев мешочек с хора, Аманвах отвернулась от Лиши, словно травница утратила важность. – Кендалл! Сиквах!
Сиквах отпустила Уонду, и женщины покорно потянулись за Аманвах в опочивальню Лиши. Только тогда Лиша осознала, что белоснежное одеяние юной дама’тинг пропитано кровью.
Уонда вскочила, сжимая в руке длинный нож. Лиша остановила ее жестом.
– Аманвах, что случилось?
Дама’тинг оглянулась:
– Подойди и будь свидетельницей, дочь Эрни. Это касается и тебя.
Лиша и Уонда обменялись тревожными взглядами, но настороженно последовали за ней.
Сиквах успела перевернуть кровать, очистила пол и приставила матрацы к плотно завешенным окнам. Когда дверь закрыли и все очутились в кромешной тьме, Лиша надела меченые очки.
Аманвах опустилась посреди комнаты на колени, купаясь в красном свете костей. Она была в крови, но вроде бы не в своей. Она сдавила окровавленный подол и отняла намокшую ладонь. Затем бросила в нее кости и принялась их перекатывать, смачивая.
– Чья это кровь? – спросила Лиша, чувствуя, как внутри нарастает ужас.
Младенец взбунтовался, словно затеял выбраться.
– Эверам, Создатель Небес и Ала, Дарующий Свет и Жизнь, Твой благословенный сын Рожер, сын Джессума Тракта из Ривербриджа, зять Шар’Дама Ка и мой достопочтенный муж, убит.
У Лиши перехватило горло, и она подумала, что сейчас задохнется. Рожер? Мертв? Невозможно.
Аманвах продолжила, прервав мысли Лиши:
– Где нужно Сиквах затаиться и ждать виновного, чтобы наша месть скорее доставила его на Твой бесконечно справедливый суд?
Он метнула кости. Вспыхнула магия, складывая их в судьбоносный узор. Лиша не верила, что послания поступают с Небес, но не могла отрицать вполне реальное могущество алагай хора.
Аманвах секунду всматривалась в символы, затем взглянула на Сиквах:
– Уборная в юго-восточном коридоре, четвертый этаж.
Сиквах кивнула и исчезла. Даже в меточном видении ее аура изменилась, став чистым энергетическим покровом, который, как плащ-невидимка, сливался с обстановкой. Размытым, едва заметным пятном она выскользнула за дверь, каким-то образом не пропустив внутрь свет.
– Она пошла кого-то убивать?! – взвилась Лиша, схватив Аманвах за руку, когда та собрала кости для нового броска.
Аманвах зажала хора в кулак и, вывернув запястье, поймала Лишино и принялась его сгибать. Травница испугалась, что перелома не избежать. Острая боль спутала мысли.
– Не смей меня трогать, – сказала Аманвах, выпустила ее руку и оттолкнула.
