Ренна покачала головой:
– Меня научил папаша. Дома вечно не хватало еды. Всем, кто хотел есть, время от времени приходилось охотиться.
Шанвах кивнула.
– У моего народа до недавних пор было принято вовсе не подпускать женщин к оружию. Тебе повезло с отцом. Как его звали?
– Харл, – сплюнула Ренна. – Но как с отцом с ним не повезло.
– Мы, красийки, разделяем отцовскую честь, дочь Харла, – сказала Шанвах. – Гордость их побед и позор неудач.
– Значит, мне нужно многое наверстать.
– Если ночью мы добьемся успеха, – заметила Шанвах, – тебе придется забыть о плохом и восславить былое, даже если твой отец – сам Алагай Ка.
– Мог бы и быть им, судя по нашей с сестрами судьбе. – У Ренны заныло в виске.
Мысли об отце, о той проклятой ферме всегда разжигали в ней гнев, рождая воспоминания. Образ прежней Ренны. Слабой. Запуганной. Бесполезной. Иногда ей хотелось, чтобы эта ее часть была конечностью, которую можно отсечь и навсегда от нее избавиться.
Шанвах смотрела на нее. Почему они с Шанвах откровенничают между собой, как простые обывательницы? Да, у них был общий враг, но они не доверяли друг дружке, и Ренна не видела причины это менять.
– Ты говорила, что схватилась с одним, – напомнила Шанвах. – С князем алагай.
Как будто ферма Харла была недостаточно личной темой. Ренна вспомнила кошмар, насилие над собой, когда демон завладел ее сознанием, проникнув в его глубины и угнездившись там, как помидорная гусеница. Вот уж о чем ей сейчас меньше всего хотелось говорить, но на сей раз Шанвах была вправе знать. Скоро она столкнется с такими же лицом к лицу.
– Да, – ответила Ренна. – Нарисуй сегодня мозговые метки поярче. Прямо на лбу. Не полагайся на обруч. Они проникают в сознание, пожирая все, что делает тебя… тобой. Глотают и выблевывают лишь то, что ранит твоих близких.
– Но ты его убила, – кивнула Шанвах.
Ренна оскалилась, и магия вскипела в крови.
– Арлен убил. Я вонзила нож аккурат в спину проклятой твари, а она продолжила драться.
– Чем же поможет лук против такого создания? – спросила Шанвах.
Ренна пожала плечами:
– Честное слово? Наверно, ничем. Мозговому демону нипочем убийственные удары. Я бы не доверилась луку. – Она посмотрела на Шанвах. – Но мозговики – забота Арлена и Джардира.
Шанвах застыла при столь развязном упоминании дяди, но удержала рот на замке.
– Мы же должны охранять их, пока не управятся, – продолжила Ренна. – Мозговики могут созвать демонов за мили окрест и заставить их сражаться по-умному.
– Так и мне говорили, – кивнула Шанвах.
– Ты слышала об их телохранителях? О хамелеонах?
– Только слухи.
– Они умнее других подземников, – сказала Ренна. – Способны возглавить и призвать демонов помельче, но это еще не худшее.
– Оборотни, – прошептала Шанвах, в той же мере констатируя, что и спрашивая.
Ренна кивнула:
– Превращаются во все, что могут вообразить. Секунду думаешь, что сражаешься со скальным демоном – таким здоровенным, какого еще не видела, а в следующий миг у него вырастают щупальца или крылья. Кажется, что поймала, а это уже змея. Думаешь, что подоспела подмога, а он в мгновение ока становится точно как ты, и друзья не знают, в кого стрелять.
Шанвах не выдала себя внешне, но от нее пахнуло страхом, и это было хорошо. Если ей дорога жизнь, придется понять, с кем предстоит иметь дело и проникнуться к нему уважением.
– Последний, с которым я сражалась, убил два десятка людей, прежде чем мы его завалили, – сообщила Ренна. – Ворвался в отряд даль’шарумов, как ночной волк в курятник. Убил полдюжины, в том числе наставников Каваля и Энкидо. И уже не помню, сколько лесорубов. Если бы не Рожер и…
Она осеклась и уставилась в широко распахнутые глаза Шанвах. Та уже не слушала, лишь таращилась на Ренну с разинутым ртом. Страх резко сменился растущим ужасом и скорбью, на глаза навернулись слезы. Ренна впервые видела, чтобы Шанвах проявила столько чувств.
– Что я такого сказала? – спросила Ренна.
Шанвах долго смотрела на нее молча, медленно шевеля губами, словно разминая их перед тем, как выговорить слова.
– Мастер Энкидо мертв? – спросила она.
Ренна кивнула, и Шанвах завыла. Вой продолжался, пока не иссяк воздух в легких, и на смену ему пришли рыдания.
Плача, она принялась заполошно рыться в поясном кошеле. Достала крошечный стеклянный пузырек и выронила его из дрожащих пальцев.
Ренна успела поймать сосуд и протянула Шанвах, но та не взяла.
– Пожалуйста! – взмолилась она. – Собери их, пока не пропали!
– Что собрать? – недоуменно взглянула на нее Ренна.
– Слезы! – простонала Шанвах.
Просьба казалась дикой, но Ренна уже видела, как это делали красийки, пришедшие за погибшими в новолуние близкими. Она откупорила пузырек, рассматривая широкое горлышко с довольно острой кромкой – идеальной для снятия слезы со щеки. Подступив вплотную, она поймала каплю перед самым ее падением и кромкой пузырька провела вверх по оставленной ею дорожке.
Плач Шанвах только усилился, как будто она нарочно дала волю чувствам для этой единственной цели. Ренне, как ни была она расторопна, пришлось постараться, чтобы не отставать с ловлей слез. Шанвах наполнила две бутылочки и только тогда перестала рыдать.
– Что стало с демоном? – спросила она, успокоившись.
– Мы его убили, – ответила Ренна.
– Ты уверена? – Шанвах подалась вперед и схватила ее за руку.
– Лично снесла ему голову.
Обмякнув, Шанвах отпрянула; она была сражена, и Ренна еще не видела ее такой, хотя две недели назад шарум’тинг избила ее до потери чувств.
– Благодарю, – сказала Шанвах.
Ренна кивнула, решив, что лучше не говорить, что и сама она сразилась с Энкидо в их первую встречу.
Они достигли Анох-Сана в первое утро Ущерба. Арлен отвел спутников к гробнице Каджи, и отряд принялся готовить помещение к ночи.
Под песками, во мраке, Анох-Сан был хранилищем сильной магии, древней и глубоко похороненной. Она таилась в каждой пылинке, мощные метки высасывали ее из Недр на протяжении тысячелетий. Арлен простер к ней усики собственной магии и сразу почувствовал, что город ожил, став продолжением его тела. Он гудел силой, делясь ею для предстоящих испытаний.
Джардир прочел молитву Эвераму, и Арлен придержал свой цинизм достаточно надолго, чтобы склонить голову и держаться учтиво. Он видел в аурах красийцев искреннюю веру и силу, которую та придавала.
