Инэвера стиснула зубы. Все упиралось в детей. Их забирали на Ханну Паш, и это – самое тяжелое требование красийцев, выдвинутое чинам, сдавшимся и уткнувшимся лбами в землю перед дама.
Да, за детей чины будут бороться. Инэвера прикинула, как долго они собирались втайне и планировали мятеж. Еще большим коварством могло обернуться положение красийских детей, достаточно юных, чтобы сломить их волю. Воспитанные чинами, они станут ценными шпионами для землепашцев.
Семь поджогов. Семь деревень. Мелочь на фоне сотен селений Дара Эверама, но знаковое число. Священное. Это не совпадение.
– Какие племена пострадали? – спросила она, уже угадав ответ.
– Шанджин, Халвас, Ханджин, Джама, Анджха, Баджин и Шарах, – сказал Аббан. – Семь самых малых. Те, для которых особенно болезненна потеря шараджа и класса най’шарумов.
Инэвера не удивилась. Враги хорошо их изучили.
– Вы схватили виновных?
Аббан покачал головой:
– Ловить их – не мое дело, Дамаджах. А шарумы еще тушат пожары, чтобы они не перекинулись дальше. Преступники скрылись во тьме.
«Которой они боялись до прихода наших войск, – подумала Инэвера. – Мы научили их стоять во весь рост в ночи, а они используют это умение против нас же».
– Ты говоришь, что пожары еще бушуют, – сказала она. – Как тебе удалось так быстро узнать – раньше дамаджи, которые правят этими деревнями, и самого андраха?
Аббан улыбнулся и пожал плечами:
– У меня, Дамаджах, есть связи во всех деревнях Дара Эверама, и я щедро плачу за новости, которые сулят мне выгоду.
– Выгоду?
– В хаосе всегда найдется выгода, Дамаджах. – Аббан глянул на Ашию. – Даже если сначала приходится выкупать свою жизнь.
Инэвера махнула рукой, и Ашия снова скрылась в тени. Она не покинула комнату, но через секунду ее след потеряла даже Инэвера.
– Как скоро узнают об этом дамаджи?
Аббан снова пожал плечами:
– Самое большее через час. Наверно, быстрее. Прольется кровь, Дамаджах. Реки крови, когда они не найдут виновных.
– Почему ты так уверен, что не найдут? – осведомилась Инэвера, но без несогласия.
– С тех пор как мы покорили чинов, Дамаджах, прошло больше полугода, а местные дама едва изъясняются на их языке и еще меньше разбираются в их обычаях, – ответил Аббан. – Вместо этого мы навязываем свои порядки и язык.
– Порядки Эведжаха, – уточнила Инэвера. – Порядки Эверама.
– Каджи, – подхватил Аббан. – Веками толковавшиеся в свою пользу продажными дама.
Инэвера поджала губы. Она неоднократно слышала кощунства, которые Аббан нашептывал в мужнино ухо, и, правду сказать, нередко с ним соглашалась, но одно дело – игнорировать слова, не предназначенные для твоего слуха, и другое – не обращать внимания, когда их бросают в лицо.
– Поосторожнее со святотатством, хаффит, – сказала она. – Я знаю тебе цену, но буду не столь терпимой, как мой супруг.
Аббан улыбнулся и коротко поклонился:
– Мои извинения, Дамаджах.
В его ауре не осталось и намека на недавний страх. Инэвера и правда терпела от него многое. Она все глубже постигала коварство хаффита, но, пока он оставался ей верен, была готова закрыть глаза почти на все его непотребства.
И Аббан это знал.
– Когда мы с твоим мужем были най’шарумами, Дамаджах, мы отправились в деревню под названием Баха кад’Эверам.
Инэвера слышала об этом хаффитском селении. Там жил гончар Дравази, и многие его изделия украшали ее дворец.
– Связь между Чашей Эверама и Копьем Пустыни прервалась много лет назад. Полагаю, деревню захватили демоны.
– Глиняные демоны, если быть точным, – кивнул Аббан. – Они заполонили это селение. Убили бы меня, если бы не Ахман. Годы спустя они чуть не убили Пар’чина, когда я послал его туда по делу.
– Хаффит, зачем ты мне это рассказываешь? – Инэвера держалась невозмутимо, но слушала очень внимательно.
Аббан не знал предсказанного костями: Пар’чин был Избавителем с той же вероятностью, что и ее муж. Она доверилась только матери, хотя позднее Ахман выведал это при помощи коронного видения.
Тот факт, что оба предполагаемых Избавителя посетили одну и ту же заброшенную далекую деревню и в деле замешан Аббан, являлся слишком серьезным совпадением, чтобы его игнорировать.
Не в первый раз она задумалась о замысле Эверама насчет Аббана. Кости говорили о нем с возмутительной расплывчатостью.
– Эти глиняные демоны завораживают, – сообщил Аббан, и его аура на миг зарябила от страха. – Они, понимаешь, сливаются с окружением. Их броня в точности повторяет текстуру и цвет бахского самана. Такой засядет на лестнице, прижмется к стене или устроится на крыше – и будешь смотреть на него, не видя, пока не шевельнется.
– Хора видят недоступное глазу, – сказала Инэвера.
– Дамаджи, я молюсь, чтобы это было так, – кивнул Аббан. – Потому что в Даре Эверама землепашцев вшестеро больше, чем нас. Они – саман, а чины, которые стремятся посеять ужас в наших сердцах набегами, – глиняные демоны. Дама не увидят их, пока те не тронутся с места, и стыд заставит духовенство карать других, чтобы сохранить лицо.
– Шаг, который только загонит клин глубже и укрепит решимость чинов, – прикинула Инэвера.
– Если мы не будем действовать осторожно, атаки повторятся и станут хуже, – сказал Аббан. – Надо искать и казнить подлинных виновников, но каждый землепашец помимо тех, кто держит факелы, станет мучеником за их дело, если мы его тронем.
«Им помогают с севера».
Когда разгневанные дамаджи втекли в тронный зал, Инэвера сидела на подушках подле андраха и пребывала в раздражении. Ее сыновья и племянник уже стояли внизу, дожидаясь, когда впустят всех остальных.
После ухода Аббана и отсылки гонцов она почти час бросала кости, но получила лишь кроху полезной информации о мятежниках.
«Им помогают с севера».
Было легко решить, что речь шла о племени Лощины. Оно выигрывало от чего-то подобного больше других, особенно если выжил Пар’чин. Но не слишком мудро предполагать большее, чем говорили кости. Бунтовщиков мог запросто поддерживать любой северный герцог. Может быть, Юкор Милнский или Райнбек Энджирский. Даже Лактон, располагавшийся в основном на востоке, лежал севернее Дара Эверама, а Лиша Свиток уже предупредила тамошних, что они станут следующими, на кого нападет Красия. Хватит ли герцогу Ричерду и его докмейстерам глупости спровоцировать атаку?
Нет. Это Лощина. Иначе же и быть не могло? Или на суждении Инэверы отразилась ее ненависть к Лише Свиток? Улыбаться в лицо и поджигать за спиной – вполне в духе северной шлюхи, и Инэвера была бы рада поводу убить ведьму вместе с растущим в ее чреве ребенком Ахмана.
