Или промахивались.
Шесть стрел упали в воду, не причинив вреда посудинам. Одна отскочила от леера. Другая прошила вражеский парус и распорола его лишь слегка, не повлияв на ход корабля. Еще две ударили в прочные корпуса, что тоже не возымело последствий.
Расчеты перезарядили орудия и выстрелили повторно – с таким же успехом.
– Что, во имя бездны, случилось с этим дурачьем? – осведомился Аббан. – Ведь целое племя только это и умеет! Мехндинги, не способные прицелится, не сто́ят и дерьма на моей подошве.
Керан прищурился, читая сигналы, которые воины подавали с причалов руками.
– Все дело в проклятой погоде. В Копье Пустыни она никогда не мешала, но в зеленых землях стало ясно, что тетива скорпиона не любит влагу и холод.
Аббан посмотрел на него:
– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.
Керан мрачно мотнул головой.
Мехндинги пришли в смятение, а лактонские корабли придвинулись еще ближе. Дозорные затрубили, когда враг стал досягаем для лучников, и шарумы мгновенно вернулись в свои отряды, где воздели щиты, сомкнув их, как чешуйки змеиной кожи.
На щиты градом посыпались стрелы, в большинстве своем переломившиеся или отскочившие, но некоторые засели, дрожа. Там и тут раздались крики боли тех, у кого наконечники застряли в предплечьях.
В свободных руках воины держали наготове копья. До подхода лодок остались считаные минуты. Красийцы собрались переждать атаку лучников, после чего выдвинуться, прикрываясь щитами, и сокрушить противника, едва тот высадится.
Но залп за залпом обрушивался на них, и все больше стрел то пробивало щиты, то проникало в зазоры между чешуйками и поражало людей.
Аббан взглянул на корабли, которые подтянулись и замерли аккурат на расстоянии, позволявшем ударить по докам.
– Трусы! – плюнул Керан. – Они боятся воевать по-мужски!
– Это говорит лишь о том, что они умнее, – сказал Аббан. – Нам придется приспособиться, чтобы выжить до подхода братьев шарум ка.
На палубах лактонских кораблей зарядили длинноплечие пращи. Прозвучал рог, и все сработали разом, обрушив на шарумов, которые ничего не видели за щитами, маленькие бочонки.
Снаряды раскололись, разлив по чешуе вязкую жидкость. У Аббана от ужаса все сжалось внутри, когда другая праща послала следом горящий смоляной шар.
Тот угодил лишь в одну группу шарумов, но едва жидкий подземный огонь – еще один секрет травниц – полыхнул белым жаром, шар словно рванулся по причалу, ибо пропитанные адским варевом щиты воспламенялись от мельчайших искр и углей. Люди вопили; огонь проникал сквозь щели и проливался на них, как кислота. Боевой порядок расстроился; объятые пламенем шарумы расталкивали – и поджигали – товарищей, мчась к воде.
Аккурат вовремя, чтобы попасть под очередной шквал стрел, выпущенных с вражеских кораблей. Вне боевого порядка погибли сотни.
– Это быстро становится позором Джайана, а не победой, – сказал Аббан.
Керан кивнул, а хаффит начал прикидывать, какую часть оброка получится унести, если Доктаун падет.
Многие валились на настил, по мере того как прилетали очередные бочонки с подземным огнем, распространяя пламя так стремительно, что казалось, будто им объят весь причал, и оно резво приближалось к наблюдательному пункту Аббана и Керана.
Стрела разбила стекло в дюймах от Аббана. Он со щелчком сложил дальнозор.
– Пора уходить. Просигналь сотне собрать как можно больше повозок с зерном. Мы пойдем по дороге вестников и встретимся с подкреплением.
Керан прикрыл Аббана щитом.
– Шарум ка будет недоволен.
– Шарум ка и так считает хаффитов трусами, – отозвался Аббан, устремляясь к двери со всей скоростью, какую позволял костыль. – От этого его мнение не изменится.
На лице Керана написалось болезненное выражение. Наставник немало потрудился, превращая сотню в воинов – ровню любым шарумам, и те действительно оказались хороши. Бегство плохо скажется на их репутации, но важнее, чтобы они уцелели. Аббан был бы рад пожертвовать тысячей шарумов, нежели рискнуть одним из своей сотни в бессмысленном бою.
К минуте, когда они очутились на улице, все было в пламени и дыму, но Джайан не сдавался. К докам погнали копьями сотни доктаунцев, в страхе вцепившихся друг в друга.
– По крайней мере, мальчишка не полный придурок, – отметил Аббан. – Если враг разглядит…
Похоже было, что разглядел, так как поток стрел прервался, а мехндинги открыли ответный огонь. Расчеты скорпионов еще не пристрелялись, но дело шло на лад. Из пращей полетела во вражеские паруса горящая смола, тогда как шарумы-лучники собирали свою жатву.
– Уже удираешь, хаффит? – спросил Джайан, подходя к беглецам со своими командирами и телохранителем.
– Я удивлен, что ты здесь, шарум ка, – ответил Аббан. – Ждал, что ты встанешь на причале в первых рядах, готовый отразить нападение.
– Я убью сотню этих трусов, когда они наконец сойдут с кораблей, – ответил Джайан. – До этого пусть трудятся мехндинги.
Аббан посмотрел на лактонские корабли, но те, похоже, довольствовались безопасной удаленностью и оставались на расстоянии полета стрелы. Катапульты продолжали поливать огнем все открытые участки причала.
– Корабли! – вскричал Аббан, неуклюже развернувшись с дальнозором в сторону захваченных судов. Казалось, что время еще есть. Лактонцы пока не атаковали их драгоценную добычу, и на палубах было движение.
– Быстро! – скомандовал он Керану. – Их надо облить, пока…
Но тут он настроил фокус и увидел, что на палубах выстроились не свои с ведрами, а суетятся, поспешно вытравливая канаты и разворачивая паруса, лактонские матросы, многие – нагие по пояс и мокрые.
Они оказались еще и лучниками: едва их заметили шарумы – открыли огонь, выгадывая драгоценное время и обрубая швартовы.
Первый угнанный корабль был самым большим и красивым. На стяге изображался силуэт смотрящей вдаль женщины, позади которой повесил голову мужчина, держащий цветок.
Из рядов доктаунцев раздался ликующий возглас.
– Капитан Делия вернулась за «Плачем дворянина»! – крикнул один. – Я знал, что она не оставит его в лапах пустынных крыс! – Он сунул в рот пальцы и пронзительно свистнул. – Эй, кэп! Сваливай!
Джайан собственноручно пронзил его копьем, а телохранитель угостил древком всех, кто посмел торжествовать, но вред уже был нанесен. Отплыли еще два судна из тех, что побольше; матросы улюлюкали и показывали шарумам голые зады.
Воины бросились на оставшиеся корабли, чтобы не потерять еще больше. Матросы даже не потрудились вступить в бой. Они разлили и подожгли масло, после чего попрыгали за борт и устремились к ждавшим невдалеке лодчонкам. Шарумы, все до единого не умевшие плавать, метали в них копья, но без толку. Вдали лактонские корабли прекратили стрельбу и торжествующе повернули назад. Шесть остановились на полпути и бросили якоря, а остальные направились к озерному городу.
