Мы с женой показывали этот номер газеты всем в санатории, ведь все там знали, что я в этот день и все это время был там и в Москву не ездил, и что все это вранье. Мы посмеялись тогда еще одной нахальной выходке со стороны этих наших всероссийских заправил последнего времени, но ведь те, кто читал это и не знал, что все это ложь про меня, опять были введены в заблуждение.
Я было думал послать опровержение в газеты, да потом махнул рукой – все равно не напечатают. Бедный патриарх Тихон как-то говорил моей жене: «У нас одна участь с вашим мужем: травят и лгут на нас со всех сторон, кто и что захочет. Ну а поди-ка, докажи, что это не так и ничего подобного не было!..»
Да, бедный наш святейший, затравленный, замученный. Всех близких ему, действительно преданных, имеющих громадную популярность и значение для православных людей и вместе с тем для него самого бывших нравственной поддержкой, всех повысылали, кого на Соловки, кого в Нарымский или Туруханский край, а кого гноят в тюрьме; а кого и попросту поубивали. Его верный человек келейник Яков был убит налетом бандитов, будто бы желавших украсть шубы.
Это ложь, все это было подтасовано, все это устроили бандиты из ГПУ; и никаких шуб им не надо было, а Яков им во многом мешал, они хотели поместить около патриарха в самую интимную жизнь своего человека, а Яков был не их и не шел им навстречу. Он ведь еще с Америки, лет 30 был при Тихоне. Митрополит Илларион давно уже был сослан на Соловки, епископ Феодор, из Даниловского монастыря, томился в тюрьме, протоиерей Александр Хотовицкий – в Нарымском крае, и т. д. и т. д.
Властвовало красное духовенство, вернее беспринципные негодяи, ни в Бога, ни в черта не верящие, а делавшие выгодное ремесло из религии. Я знал, что и прежде в православной церкви были такие подленькие душонки, но что их так много – не подозревал! Когда всевозможные мракобесы и кликуши новой церкви течением времени были сведены со сцены и большевики поняли, что из этой их ставки на Введенского, Красницкого и К° ничего не выйдет, народ за ними не пойдет, то они создали Синод и через свою всемогущую прессу старались внушить всем, что все обстоит по-прежнему и Синод их – совсем настоящий Синод!
Но и тут ничего не вышло. Раскол продолжался. Печатались всякие письма и воззвания за подписью патриарха, иногда только искажая смысл того, что он хотел сказать, иногда и вовсе выдумывая и фабрикуя их в своей собственной канцелярии на Лубянке. Господин Тучков из ГПУ (не знаю, кто он – русский или иностранец, но негодяй первой пробы) много повинный перед бедным патриархом Тихоном.
В Москве почти все не верили и поклепам, и небылицам о нем. Все шли за Тихоном. И в церквах, в которых он служил, всегда были тысячи народу. Это был как бы молчаливый протест общества и народа. Но в далекой провинции много православных людей сильно были смущены этими проделками негодяев, желавших дискредитировать имя патриарха.
Из нового юродствующего духовенства, мне говорили, что епископ Антонин был лучше других, честнее, умнее, искреннее. Я слышал, что он давно был ненормальным человеком и еще до войны лечился в психиатрической больнице. О нем я помню два рассказа, которые настолько забавны, что мне хочется их записать. Первый: рассказывали, когда патриарха только что освободили из заключения и весь народ кинулся к нему с полным доверием и почитанием, Антонин рассердился, поехал к Калинину и говорит:
– Что же это вы делаете? Велели мне насаждать новую церковь, а сами патриарха выпустили! Неразвитой народ так и прет за ним!..
– Да не все ли нам равно, – будто бы ответил ему Калинин, – надоела нам эта возня и захотелось сделать эксперимент, что из этого произойдет. За кем больше пойдут, за вами – или за Тихоном?!.
Антонин уж совсем рассердился:
– А, вот как! Так если вы такие любители рискованных опытов, экспериментов, как вы изволите выражаться, отчего же вы не выпишете великого князя Николая Николаевича, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, за кем народ хлынет? За ним или за вами?!
Товарищ Калинин, вероятно, не сумел ему ответить на этот вопрос, если вообще этот разговор и впрямь был.
А второй рассказ об Антонине следующий. Как-то Луначарский на каком-то диспуте два часа доказывал, что Бога нет, души нет, все это поповские сказки для сбора денег. И закончил оратор свою веселую речь следующими словами: «И вот, товарищи, весь мир я изъездил, где я только не был, и в Европе, и в Америке, и в Африке – и нигде я души не встречал».
Антонин попросил слова, ему дали десять минут, он и говорит: «Очень занятно было слушать талантливую лекцию товарища Луначарского, только вот когда он помрет, начнут его анатомировать и все найдут: и сердце, и печенку, и почки, и кишочки, и косточки, и мозги, ну а вот ума-то его, несомненно существующего… и не найдут! Это как души он нигде не встретил, так и ума у него не найдется». Остроумный епископ наш Антонин, жаль только, что еретик.
Насчет их антибожеских диспутов рассказывал один весьма назидательный случай. Как-то на Пасхальной неделе несколько ораторов подряд несколько часов пространно доказывали, что не только никто не воскресал, но и никого даже подобного Христу и на свете не бывало.
Казалось, убедили публику своим красноречием, были очень довольны собою, никто им возражать не решался. Только под самый конец попросил слова старенький, маленький, худенький попик, пробирающийся из задних рядов. Ему дали, милостиво, за отсутствием времени, пять минут. Он взошел на кафедру, поклонился поясным поклоном и громко сказал только два слова:
– Христос воскрес!
– Воистину воскрес! – загудела, как один человек, могущественно, единодушно, величественно, вся громадная аудитория.
Убедили!.. Я это к тому рассказал, что глубоко верую и твердо знаю, что не этим сатанинским пигмеям вытравить Веру Христову из нас. Повторяю: одно поколение испакостить они смогут. А больше им ничего не удастся!
Глава 16
С осени 1924 года я стал болеть, затяжная инфлуэнция с осложнениями, главное бронхит меня мучил. Не выходил я из дому около двух месяцев. Нервы расходились сильно. По правде сказать, измучился я вопросом: как быть? Как спасти Россию? Где выход? И вот, в это самое время явился ко мне новый провокатор и сильно взволновал меня. Раньше их несколько было, а один так подряд несколько лет, как только случались какие-либо осложнения на горизонте, сейчас же являлся ко мне с разными вопросами.
Но почти всех этих молодчиков я разгадывал сразу. Теперь пришел молодой человек. Звонков у нас нет, все стучат на разные лады. Услышав очень робкий стук в передней, жена отворила дверь. Молодой человек, по виду крестьянин, очень бледный и симпатичный, спрашивает меня. Она говорит, что меня нет дома. Я вышел пройтись.
– Вот передайте письмо. Оно очень важное.
– От кого?
– От Алексея.
